Шах-Али
| Шах-Али شاه علی<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мавзолей Шах-Али в Касимове</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1519 — 1521 | ||
| Предшественник: | Мухаммед-Амин | |
| Преемник: | Сахиб-Гирей | |
| ||
| 1546 | ||
| Предшественник: | Сафа-Гирей | |
| Преемник: | Сафа-Гирей | |
| ||
| 1551 — 1552 | ||
| Предшественник: | Утямыш-Гирей | |
| Преемник: | Ядыгар-Мухаммед | |
| 7 месяцев | ||
| ||
| 1516 — 1519 | ||
| Предшественник: | Шейх-Аулияр | |
| Преемник: | Джан-Али | |
| ||
| 1537 — 1566 | ||
| Предшественник: | Джан-Али | |
| Преемник: | Саин-Булат | |
| с перерывами | ||
| Рождение: | 1505 Сурожик | |
| Смерть: | 12 (22) апреля 1566 Касимов | |
| Отец: | Шейх-Аулияр | |
| Мать: | Шах-Султан | |
| Супруга: | 1) Фатима 2) Сююмбике | |
Шах-Али хан (царь Шигалей[1], тат. Şahğali, Шаһгали, شاه علی; 1505, Сурожик (?) — 22 апреля 1566, Касимов[2]) — касимовский правитель (1516—1519, 1537—1546, 1546—1551, 1552—1566), казанский хан (апрель 1519 — май 1521, июнь — июль 1546, август 1551 — март 1552). Сын Шейх-Аулияра и Шах-Султан. До первого получения в 1519 г. казанского престола («воцарения») именовался царевичем (султаном), после царём (ханом).
Биография
В 1516 году после смерти отца получил касимовский престол. В 1519 году был приглашён на казанский престол аристократией ханства во главе с Булатом Ширином. Постановка Шах-Али на престоле произошла по настоянию Москвы. В апреле 1519 г. при церемонии постановки на престол присутствовали русский посол Фёдор Карпов и воевода Василий Юрьевич Поджогин, который прибыл в Казань с военным отрядом. Посол Карпов активно вмешивался во внутренние дела ханства, подменяя правительство, что вызвало недовольство новым ханом и привело к его свержению весной 1521 года.
В 1523 году во время Казанско-русской войны командовал русскими войсками, армия под его руководством большой активности не проявила, ограничившись разорением черемисских и чувашских земель.
Герберштейн, посетивший Москву в 1526 году, видел Шах-Али на великокняжеской охоте. Царь Шах-Али везде находился по правую руку великого князя Василия.
В сентябре 1532 года получил Каширу и Серпухов, куда и отбыл. Однако, уличенный в связях с Казанью, в январе 1533 года был сослан в Белоозеро, где оставался в заточении до конца 1535 года. Но больше самого хана пострадали его люди. В июне 1535 года татар Шах-Али порядка 80 человек посадили в тюрьмы. Их морили голодом, а тех, кто не умер своей смертью, казнили. Их жен и детей крестили зимой 1536 года. В это время при малолетнем Иване Васильевиче регентшей была его мать Елена Глинская. В январе 1536 года был прощён и торжественно принят вместе с женой Фатимой (فاطما) в Москве великим князем Иваном Васильевичем и великой княгиней Еленой Глинской. Скорее всего после этого был отправлен княжить в Касимов.
Участвовал в походах Москвы против Казанского ханства (1537, 1540, 1541, 1548, 1552 гг.). В 1546 году при содействии посла великого князя Евстафия Андреева занял ненадолго казанский престол, но был изгнан Сафа-Гиреем.
В 1552 году по требованию Ивана Грозного оставил казанский престол, однако отказался сдать город русским во главе с А. Ф. Адашевым.
В конце 1557 года был поставлен во главе войска, шедшего против Ливонии. Страшно разорив Ливонию, Шах-Али 1 сентября 1558 года посетил Москву, где был принят царём Иваном Васильевичем. В 1562 году он принимал участие в походе на Полоцк, однако в самом взятии города не участвовал. В 1564—65 годах охранял границу в районе Великих Лук.
Согласно некоторым источникам построил Ханскую мечеть в Касимове.
Последней его женой в 1553 году стала Сююмбике. Умер бездетным. Погребен в Касимове в своем мавзолее, который построил в 1556 году.
Источники и литература
- Бартольд В. В., —. Шах-Али // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Вельяминов-Зернов, В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1. — СПб., 1863.
- М. Г. Худяков. Очерки по истории Казанского ханства. «ИНСАН», Москва, 1991
Напишите отзыв о статье "Шах-Али"
Примечания
- ↑ Шиг-Алей // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Лета 7074… Того же месяца апреля в 22 день, не стало в животе на государеве жалование на Касимове городке Шигилея царя Шихавлеяровича; на Казанском юрте сидел государевым жалованием трижды. — Отрывок из летописи о временах царя Ивана Васильевича Грозного 1563—1567 гг. // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. — 1876. — Т. 3. — Ст. 161—294. — Ст. 273.
Отрывок, характеризующий Шах-Али
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
