Шиичи (Калинковичский район)

Деревня Шиичи белор. Шыічы Страна БелоруссияБелоруссия Область ГомельскаяГомельская область|Гомельская Район Калинковичский Сельсовет Шиичский Координаты 52°15′29″ с. ш. 29°13′36″ в. д.52.25806° с. ш. 29.22667° в. д. / 52.25806; 29.22667    Первое упоминание XVI век Население 585 человек (2004) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +375 2345 Показать/скрыть карты

Шиичи (белор. Шыічы) — деревня, центр Шиичского сельсовета Калинковичского района Гомельской области Беларуси.

География

Расположение

В 14 км на северо-запад от районного центра, 16 км от железнодорожной станции Калинковичи (на линии Гомель — Лунинец), 140 км от Гомеля.

Гидрография

На восточной окраине канал Ненач и мелиоративные каналы.

Транспортная сеть

Транспортные связи по просёлочной, затем автомобильной дороге Калинковичи — Бобруйск. Планировка состоит из длинной прямолинейной меридиональной улицы, застроенной двусторонне деревянными крестьянскими усадьбами. Для переселенцев из Чернобыльской зоны в 1986 году построены кирпичные дома на 110 семей.

История

По письменным источникам известна с XVI века как деревня в Мозырском повете Минского воеводства Великого княжества Литовского. К 1703 году относится привилей короля Сигизмунда II Августа Мозырскому земскому писцу Я. Коляровскому на деревня Шиичи).

После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) в составе Российской империи. В 1795 году село, владение Еленских, затем — казны. В 1872 году писец Виленского военного округа Ф. Садовский владел в деревне конная мельница и 348 десятинами земли. Обозначена на карте 1866 года, использовавшейся Западной мелиоративной экспедицией работавшей в этих местах в 1890-х годах. В 1879 году обозначена как селение в Суховичском церковном приходе. Рядом с деревней в 1878-80 годы экспедицией И. Жилинского проложен магистральный канал Ненач (62 версты). Согласно переписи 1897 года в Дудичской волости Речицкого уезда Минской губернии, работал хлебозапасный магазин. В 1908 году рядом находился одноимённый фольварк. В 1913 году открыта школа, которая разместилась в наёмном крестьянском доме, а в начале 1920-х годов для неё было выделено национализированное здание.

С 1939 года центр Суховичского, с 1 октября 1973 года Шиичского сельсоветов. В 1929 году организован колхоз «Новые Шиичи», работали ветряная мельница и кузница. начальная школа в 1930-х годах преобразована в 7-летнюю (в 1935 году 258 учеников). Во время Великой Отечественной войны освобождена 13 января 1944 года. В мае 1944 года деревня находилась в прифронтовой полосе, и жители в целях их безопасности были переселены в деревню Смаглов, где они размещались до начала операции «Багратион» и пока военные действия не переместились далеко от этих мест. В боях за деревню и окрестности погибли 166 советских солдат и 2 партизана (похоронены в братской могиле на южной окраине). 115 жителей погибли на фронте. Согласно переписи 1959 года центр агрофирмы «Ненач». Расположены лесничество, средняя школа, клуб, библиотека, фельдшерско-акушерский пункт, отделение связи, столовая, 2 магазина, детский сад.

Население

Численность

• 2004 год — 231 хозяйство, 585 жителей.

Динамика

• 1795 год — 48 дворов, 251 житель.
• 1897 год — 114 дворов, 657 жителей (согласно переписи).
• 1908 год — 876 жителей.
• 1959 год — 638 жителей (согласно переписи).
• 2004 год — 231 хозяйство, 585 жителей.

Известные уроженцы

• А. В. Отчик — белорусский художник.

См. также

• Городские посёлки Белоруссии
• Города Белоруссии

Литература

• Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0

Отрывок, характеризующий Шиичи (Калинковичский район)

В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.