Шимон Бар Иохай

Рашби
др.-евр. רבי שמעון בן יוחאי‎
Имя при рождении:	Шимон Бар Иохай
Род деятельности:	один из виднейших еврейских законоучителей, танна (мудрец, живший в период Мишны) четвертого поколения, праведник, основоположник каббалы.
Дата смерти:	ок. 160 г.
Отец:	Йохай
Мать:	Сара
Дети:	Рабби Элазар бен Шимон

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Рабби Шимон Бар Иоха́й (Рашби) (др.-евр. שמעון בן יוחאי‎; II век) — один из виднейших еврейских законоучителей, танна (мудрец, живший в период Мишны) четвертого поколения, праведник, основоположник каббалы. Ученик рабби Акивы. Множество раз упоминается в Талмуде. В каббалистической традиции считается автором Книги Зогар.

Биография согласно Талмуду

Учеба у рабби Акивы

Рабби Шимон бар Йохай родился в семье Йохая и Сары. В возрасте 5 лет начал изучать Тору в Иерусалиме.

Вскоре после своей свадьбы отправился в Бней-Брак и тринадцать лет учился у рабби Акивы, в его иешиве (академии), не возвращаясь домой. Впоследствии открыл собственную ешиву в Сидоне, но продолжал приезжать к своему учителю, пока тот был жив. Он был настолько связан с рабби Акивой, что когда римляне посадили того в тюрьму за преподавание Торы, рабби Шимон тайно, подвергая себя опасности, пробирался туда, чтобы учиться у него. Всё время, пока рабби Шимон учился у своего учителя, он находился в тени, и никто не замечал его величия и мудрости. Однажды рабби Акива сказал ему: «Достаточно тебе, что Всевышний и я знаем о твоих силах!». Рабби Акива с большой симпатией относился к своему ученику и называл его «мой сын».

Рабби Шимон был одним из пяти учеников рабби Акивы, оставшихся в живых после страшной эпидемии, которая унесла жизни 24 тысяч мудрецов. Среди учителей Рашби были также другие мудрецы Торы — рабби Йеошуа, рабби Йегуда бен Баба, но сам рабби Шимон считал, что своими знаниями и глубоким пониманием Торы он в первую очередь обязан рабби Акиве.

Отношение к римскому правлению

Во времена правления римского императора Адриана были введены жестокие законы, направленные на подавление духовной жизни еврейской общины и запрещающие соблюдение основных заповедей иудаизма.

В ответ на это на территории Израиля вспыхнуло восстание Бар-Кохбы, которое было безжалостно подавлено. Римлянами был казнен учитель Рашби рабби Акива и многие другие еврейские мудрецы.

После смерти Адриана в 138 году на престол взошел более благоволивший евреям Антоний Пий. Однако законы, введенные его предшественником, продолжали оставаться в силе.

В Талмуде приводится рассказ о том, что рабби Шимон отправился в Рим в составе делегации еврейских мудрецов, чтобы отменить постановления, запрещающие соблюдение основных заповедей иудаизма, таких как обрезание и Шаббат. Благодаря своим знаниям в области чудес Рашби смог вылечить дочь императора от душевного недуга. В благодарность император предложил мудрецам выбрать то, что они пожелают, из царской сокровищницы. Мудрецы попросили в качестве награды уничтожить антиеврейские декреты Адриана, находящиеся там.

Однако даже после отмены законов Адриана положение в Эрец-Исраэль оставалось напряженным. Любая попытка критики римских властей приводила к преследованиям. Несмотря на грозящую опасность, рабби Шимон открыто проповедовал негативное отношение к римским властям, за что был приговорен к смерти.

В Талмуде сказано:

Рабби Йехуда, рабби Йоси, рабби Шимон и Йехуда бен Герим обсуждали вклад римлян в развитие страны. Рабби Йехуда сказал, что римляне сделали много хороших вещей — основали рынки, мосты и бани. Рабби Йоси промолчал. Рабби Шимон сказал, что все, что сделали римляне, — сделали для собственной пользы. Рынки — чтобы было место для проституток, бани — для ублажения собственного тела, мосты — для сбора пошлин. Йехуда бен Герим разболтал содержание разговора. Это дошло до властей, и они решили, что р. Йехуда должен получить повышение за то, что возвеличил римское правление, р. Йоси должен быть сослан в Ципори за то, что промолчал, а р. Шимон должен быть казнен за то, что порицал правящий режим.

13 лет, проведённые в пещере

После доноса и последовавшего за ним смертного приговора, вынесенного римским императором, рабби Шимон вынужден был скрыться.

Вначале он и его сын Элазар прятались в доме учения, куда жена рабби Шимона приносила им еду. Но вскоре оставаться там стало опасно и они бежали в пещеру, расположенную, по преданию, недалеко от деревни Пкиин в Галилее. Все годы, проведенные в пещере, рабби Шимон и его сын питались плодами рожкового дерева и пили воду из источника. Чтобы одежда не снашивалась, они зарывались по горло в песок, а одевались только на время молитвы. Все свои силы посвящали изучению Торы.

Только после смерти императора и последовавшей за этим амнистии с отменой указа о смертной казни рабби Шимона они вышли из пещеры, проведя в ней 12 лет. Согласно талмуду весть о смерти императора им передал пророк Илия, появившийся у входа в пещеру. Первое, что они увидели — это были люди, работающие на полях. Поскольку рабби Шимон поддерживал точку зрения согласно которой важнейшей обязанностью евреев считается постижение мудрости Торы, дарующей вечную жизнь, то он разгневался и сказал «Оставляют вечную жизнь и занимаются жизнью временной». Под их взглядом всё стало загораться. Тут же раздался голос с неба, сказавший: «Вы вышли, чтобы разрушить мой мир? Вернитесь в свою пещеру!». Там в пещере они провели ещё двенадцать месяцев. За это время они научились с пониманием относиться к простым людям и ценить их возможность исполнять заповеди Бога.

Ученики

У рабби Шимона были ешивы в Сидоне, а затем в Мероне и Текоа. Среди его учеников р. Йегуда ха-Наси — составитель Мишны, сын РашбИ — р. Элазар, р. Доста бераби Йехида, р. Закай, р. Шимон бен Элиезер, Рав — великий из амораим, р. Шимон бен Йегуда и многие другие выдающиеся мудрецы.

Для изучения скрытой части Торы рабби Шимон избрал 9 учеников. Они составили «Идра Раба» («Великое собрание»). В эту группу входили десять мудрецов: сам рабби Шимон бар Йохай, его сын рабби Элазар, рабби Аба, рабби Иехуда, рабби Йоси бар Яаков, рабби Ицхак, рабби Хизкия бар Рав, рабби Хия, рабби Йоси и рабби Иса. Мудрецы «Идра Раба» собирались в пещере, находящейся между Мероном и Цфатом. Там рабби Шимон поведал своим ученикам тайны Торы, составившие основу каббалистической книги Зогар. Сам рабби Шимон передавал знания ученикам в устной форме. Записать их он поручил рабби Абе. На основе этих записей впоследствии была создана книга «Зогар», являющаяся основной книгой, изучаемой теми, кто хочет постичь скрытый смысл бытия.

Сегодня у входа в пещеру «Идра Раба» установлена мраморная доска с именами Рашби и его 9 великих учеников.

Смерть Рашби

Рабби Шимон умер приблизительно в 160 году н. э.

По описанию приведённом в книге «Зогар» перед своей смертью он собрал у себя дома своих учеников и раскрыл им глубочайшие тайны Торы, подобные огню. В день смерти своего учителя ученики видели пламя, окружившее дом рабби Шимона. Это пламя не позволяло приблизиться посторонним к тому месту, где учитель в последний раз передавал божественную мудрость своим ученикам. Яркий свет и огонь не прекращались весь день, и когда рассеялись, то ученики увидели, что Рашби умер. Во время похорон огненный столб сопровождал носилки с телом и остановился возле пещеры, расположенной недалеко от деревни Мерон. Рабби Шимон бар Йохай был похоронен в этой пещере. Много лет спустя там же был похоронен и его сын рабби Элазар.

Дата смерти рабби Шимона не приводится в еврейских письменных источниках, но согласно традиции день памяти Рашби отмечают восемнадцатого числа месяца Ияр, в Лаг ба-Омер.В этот день евреи всего мира зажигают костры, напоминающие яркий свет Торы. В последние десятилетия в Израиле широко распространился обычай в Лаг ба-Омер приезжать на могилу Рашби, расположенную на горе Мерон, недалеко от Цфата.

Книги

Сотни раз приводятся в Гемаре высказывания рабби Шимона. Согласно талмудической традиции в любом месте в Мишне и Талмуде, где упоминается просто рабби Шимон без упоминания имени его учителя или отца, имеется в виду рабби Шимон бар Йохай.

Наиболее известна среди книг, автором которых считается рабби Шимон, книга «Зогар» — классическая книга каббалы. Она была записана по его указанию рабби Аббой уже после смерти Рашби, чтобы скрытая часть Торы сохранилась и для последующих поколений. Книга «Зогар» представляет из себя развернутый комментарий к Пятикнижию и написана на арамейском языке.

Также Рашби приписывается авторство мидрашей «Сифри» и «Мехильта».

Некоторые высказывания

• «Лучше человеку самому кинуться в горящую печь, но не унижать публично своего товарища.»
• «Тот, кто передает идеи, которые слышал от другого, но не упоминает их автора, нарушает запрет воровства»
• «Наказание вруна в том, что он будет говорить правду, а ему не поверят.»
• «Человек хвалит тихо, а ругает громко»
• «Тот, кто воздерживается от плохого поступка, получает вознаграждение, как будто совершил хороший поступок»
• «Божественное присутствие сопровождает праведников повсюду»
• «Женщина хочет выйти замуж больше, чем мужчина хочет жениться»
• «Только брешь, проделанная большими, значима.» (Если представители элиты нарушают принятые нормы, то и простые люди начинают поступать так же.)

Литература

• [www.eleven.co.il/article/14827 Шимон Бар Иохай] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Шимон Бар Иохай

Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.