Шинкаль

Шинкаль, Shincal, полное название — Шинкаль-де-Кимивиль, Shincal de Quimivil — руины города доколумбовой эпохи на территории департамента Белен в аргентинской провинции Катамарка. Сюда бежал касик Хуан Челемин после поражения первого восстания племени кальчаки.

Название

Согласно наиболее распространённой гипотезе, название имеет смешанное происхождение: слово из языка кечуа chillka с испанским суффиксом al, буквально «место, где в изобилии имеется chilca». Слово chilca означает растение Flourensia campestris. Это дальний родственник подсолнечника, шипастый кустарник, произрастающий во влажной местности, на вкус горький и местными жителями обычно используется для изготовления благовоний.

Местонахождение

Руины находятся на 27°40′ ю. ш. 67°10′ з. д.27.667° ю. ш. 67.167° з. д. / -27.667; -67.167   , примерно в 6 километрах к северо-востоку от небольшого города Лондрес в провинции Катамарка и в 25 км к юго-западу от города Белен в той же провинции, в долине в предгорьях Анд. По окраине руин протекает ручей, который периодически пересыхает.

Характеристика руин

Хотя по ряду признаков можно судить, что поселение на месте Шинкаля было создано ещё племенами диагита (встречаются также следы культуры Белен), город приобрёл важность после вторжения инков, в период около 1481—1536 годов. Город был важным узлом на «Большой дороге инков» (kapak ñan) между древним Тукуманом и Кири-Кири, с одной стороны, и северно-центральными зонами Чили.

По данной причине Шинкаль, занимающий площадь 24 гектара, имел центральную площадь, на которой располагался ушну (небольшое пирамидальное возвышение — символ власти Великого инки) и около сотни различных складских сооружений (колька и тампу), а также жилой квартал.

После падения инкского государства Тауантитсуйю и вторжения испанских конкистадоров под руководством Диего де Альмагро в 1536 году город, население которого составляло около 800 человек, постепенно обезлюдел, а население переселилось в город Лондрес в Катамарке, основанный испанцами в 1558 году.

Доступ

Доступ к руинам разрешён лишь небольшим группам, чтобы сохранить место археологических раскопок в неприкосновенности. Добраться до них можно по просёлочной дороге от города Лондрес, отходящей от Национального шоссе 40.

Галерея изображений

• Museo Lp 071 Shincal.JPG

  Экспозиция в музее Ла-Платы

• Ruinas del Shincal 2.jpg

  Руины Шинкаля

• Ruinas del Shincal 3.jpg

  Вход на территорию археологического памятника

Ссылки

• [www.catamarcaguia.com.ar/Arqueologia/Sitios/Shincal.php Sitio con algunas fotos de El Shincal de Quimivil]

Отрывок, характеризующий Шинкаль

В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.