Шинкаренко, Николай Всеволодович

Николай Всеволодович Шинкаренко
Дата рождения	1890(1890)
Место рождения	Курск
Дата смерти	21 декабря 1968(1968-12-21)
Место смерти	Сан-Себастьян, Испания
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение
Род войск	артиллерия
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Первая Балканская война, Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии	4-й ст. Иностранные
В отставке	писатель

Николай Всеволодович Шинкаренко (лит. псевдоним Николай Белогорский; 1890 — 21 декабря 1968, Сан-Себастьян) — герой Первой мировой войны, генерал-майор Добровольческой армии, писатель.

Биография

Из потомственных дворян. Сын генерал-лейтенанта Всеволода Ивановича Шинкаренко (1861—1918).

В 1909 году окончил Михайловское артиллерийское училище, откуда выпущен был подпоручиком в 1-й конно-горный артиллерийский дивизион. Позднее был переведен в 12-й уланский Белгородский полк. В Балканскую войну воевал добровольцем в болгарской армии против Турции, служил в артиллерии и за отличие при осаде Адрианополя был награждён орденом «За храбрость».

В Первую мировую войну командовал эскадроном Белгородского полка. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени

За то, что, состоя в прикомандировании к 12-му уланскому Белгородскому полку, в бою 10 июня 1915 года у дер. Рудзвияны, командуя спешенным полуэскадроном, стремительно бросился на фланг наступавшего в превосходных силах противника во главе полуэскадрона, был тяжело ранен 3 пулями, но воодушевленные его примером уланы опрокинули противника и тем позволили полку атаковать противника по всему фронту, что повело к решительной победе.

В 1916 году он уже был командиром стрелкового батальона 12-й кавалерийской дивизии, в конце войны был произведен в подполковники.

В ноябре 1917 года одним из первых вступил в Добровольческую армию. Участвовал в обороне Ростова. В феврале 1918 года был тяжело ранен, заменяя пулеметчика в бронепоезде в бою у Новочеркасска. Скрывался во время 1-го Кубанского похода. Во время 2-го Кубанского похода — командир отряда, а затем полка кавказских горцев. По представлению генерала Врангеля — полковник в Сводно-горской дивизии. После неудачного штурма Царицына в первых числах июня 1919 года Кавказской армией генерала Врангеля, во время которого Сводно-горская дивизия понесла большие потери в командном составе, генерал Врангель назначил его командующим этой дивизией. 23 августа 1919 года полковник Шинкаренко, командуя Сводно-горской дивизией, по своей инициативе атаковал уже вступающую в Царицын 28-ю дивизию и нанес ей тяжелые потери. 29 августа 1919 года в бою с бригадой 4-й дивизии О. И. Городовикова Сводно-горская дивизия полковника Шинкаренко совместно с 4-й Кубанской дивизией разгромила Орловскую группу 10-й армии РККА и отбросила её за Дубовку, таким образом ликвидировав нависшую над Царицыным угрозу. В Крыму, реорганизуя Вооруженные Силы Юга России, генерал Врангель произвел полковника Шинкаренко в генерал-майоры и назначил его командиром отдельной конной бригады. Бригада генерала Шинкаренко особенно отличилась в боях 12—17 августа 1920 года у Серагоз в Северной Таврии. Награждён орденом Святителя Николая Чудотворца и назначен командиром Туземной горской дивизии. После эвакуации Крыма в ноябре 1920 года проживал сначала в Сербии, недолго в Германии и, наконец, с конца 1920-х годов во Франции, в Ницце, где занимался литературным трудом.

Гражданская война в Испании

В 1936 году в качестве военного корреспондента ряда газет и журналов он отправился в Испанию. Явившись в штаб генерала Франко, Шинкаренко отказался от своих корреспондентских полномочий и записался рядовым добровольцем в «Рекете». Отличился в боях на Северном фронте, был ранен 3 апреля 1937 года при штурме «Пенья де Амбота» и произведен в лейтенанты. В конце войны участвовал в наступлении на Арагонском фронте.

В это время Белогорский публиковался в журнале «Часовой» и других органах эмигрантской печати написав ряд статей о гражданской войне в Испании.

После своей победы над республиканцами и прихода к власти в 1939-м году генерал Франко назначил Шинкаренко пенсию и предоставил испанское гражданство. Генерал Шинкаренко всем этим воспользовался и остался жить на севере Испании в городе Сан-Себастьян, где продолжал свою литературную деятельность. 21 декабря 1968 года погиб под колесами грузовика. Похоронен на местном кладбище Сан-Себастьяна.

«Белая гвардия»

По предположению литературоведа Б. В. Соколова, Шинкаренко мог стать прототипом полковника Най-Турса из романа Михаила Булгакова «Белая гвардия».

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й степени (ВП 07.02.1916);
• Орден Святителя Николая Чудотворца (1920).

Иностранные:

• болгарский Орден «За храбрость» (1913).

Книги и публикации

• «Марсова маска». — Берлин, 1924;
• «13 щепок крушения». — Берлин, 1929;
• «Чудо Альказара» // Часовой, 15.10.1936, № 176.
• «Кинто» // Часовой, 01.04.1939 № 232—233.
• «Вчера», 2 тома. — Мадрид, 1964—65.

Литература

• Рутыч Н. Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России. — М., 2002. — С. 356.
• Клавинг В. Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. — М., 2003.
• Волков С. В. Офицеры армейской кавалерии. — М.: Русский путь, 2004. — С. 589.

Отрывок, характеризующий Шинкаренко, Николай Всеволодович

– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?