Широковских, Емельян Тихонович

Емельян Тихонович Широковских
Дата рождения	5 (18) августа 1917(1917-08-18)
Место рождения	д. Грамотеево, Кизакская волость, Ялуторовский уезд, Тобольская губерния, Российская империя (ныне Мокроусовский район, Курганская область)
Дата смерти	25 января 1982(1982-01-25) (64 года)
Место смерти	Игарка, Туруханский район, Красноярский край, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Звание
Часть	837-й стрелковый полк 238-й стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Емельян Тихонович Широковских (5 (18) августа 1917, Грамотеево, ныне Курганская область — 25 января 1982, Игарка, Красноярский край) — командир стрелкового отделения; помощник командира стрелкового взвода 837-го стрелкового полка 238-й стрелковой дивизии 49-й армии 2-го Белорусского фронта, младший сержант.

Биография

Родился 5 (18) августа 1917 года в д. Грамотеево Кизакской волости Ялуторовского уезда Тобольской губернии в крестьянской семье. Решением Курганского облисполкома № 52 от 25 февраля 1987 года д. Грамотеева Уваровского сельсовета Мокроусовского района исключена как сселившаяся.

В годы гражданской войны его отец был расстрелян белогвардейцами. После войны его мать, Калипатра Никифоровна, вышла замуж за Тихона Широковских, который усыновил Омелю.

Окончил 4 класса. Трудился в колхозе «Хлебороб». Около 1935 года переехал из д. Грамотеево в д. Пороги Мокроусовского района, где женился на Валентине Важениной. Работал в сельхозтехнике, воспитывал двух дочерей: Галину и Людмилу.

В Рабоче-крестьянской Красной Армии с сентября 1940 года. На фронте в Великую Отечественную войну с октября 1941 года. Оказавшись в окружении и не имея возможности выйти к своим войскам, до 1944 года был в партизанах. С июля 1944 года — в действующей армии. Призван Червенским РВК Минской области Белорусской ССР.

Командир стрелкового отделения 837-го стрелкового полка красноармеец Емельян Широковских 5 августа 1944 года в бою за освобождение польского города Кнышин забросал гранатами вражеский дзот. Мужественный воин получил ранение, но поля боя не оставил, продолжая командовать отделением.

Приказом по 238-й стрелковой дивизии от 5 ноября 1944 года за мужество и отвагу проявленные в боях красноармеец Широковских Емельян Тихонович награждён орденом Славы 3-й степени.

20.01.1945 года у железнодорожной станции «Парцяки», расположенной в двенадцати километрах северо-западнее польского города Бараново, и 21 января 1945 года в районе станции «Прусколенка», расположенной в девятнадцати километрах северо-западнее того же города, командир стрелкового отделения 837-го стрелкового полка младший сержант Емельян Широковских с бойцами вверенного ему подразделения уничтожил свыше десятка противников.

Приказом по 49-й армии от 21 февраля 1945 года за мужество и отвагу проявленные в боях младший сержант Широковских Емельян Тихонович награждён орденом Славы 2-й степени.

Помощник командира стрелкового взвода 837-го стрелкового полка младший сержант Емельян Широковских 24 февраля 1945 года у населённого пункта Лонг, расположенного в шести километрах северо-восточнее польского города Черск, с двумя автоматчиками захватил пулемётную точку неприятеля, отразил вражескую контратаку, обеспечив успех роте.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-вражескими захватчиками помощник командира взвода 5-ой стрелковой роты 837-го стрелкового полка 238-й стрелковой дивизии 49-й армии младший сержант Широковских Емельян Тихонович, беспартийный, награждён орденом Славы 1-й степени, став полным кавалером ордена Славы.

В 1945 году старшина Широковских Е. Т. демобилизован. Вернулся на родину. Работал бригадиром в чеботарь-артели «Пятилетка» (с. Мокроусово). При ревизии обнаружена недостача. Приговор: шесть лет лагерей, которые он отбывал в Норильске.

С 1950 года жил и работал в Игарке Красноярского края.

Емельян Тихонович Широковских скончался 25 января 1982 года. Похоронен в Игарке,

Награды

• Орден Славы I степени, 29 июня 1945 года, вручен в 1973 году
• Орден Славы II степени № 10720, 21 февраля 1945 года
• Орден Славы III степени № 223566, 5 ноября 1944 года
• Медаль «За отвагу», 1944 год

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10111 Емельян Тихонович Широковских]. Сайт «Герои Страны». Проверено 22 августа 2014.

Литература

• Долготович Б. Д. Кавалеры ордена Славы. Минск, 2006
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Отрывок, характеризующий Широковских, Емельян Тихонович

– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.