Шихлинский, Рустам-бек Мамед-Ага оглы

Рустам-бек Шихлинский
азерб. Rüstəm bəy Məmmədağa oğlu Şıxlinski
Дата рождения	1878(1878)
Место рождения	Казахлы, Казахский уезд, Елизаветпольская губерния (ныне село Ашагы Салахлы), Казахский район, Азербайджан.
Дата смерти	1920(1920)
Место смерти	Гянджа
Принадлежность	Российская империя АДР
Род войск	Артиллерия
Звание	Полковник
Сражения/войны	Первая мировая война Гянджинское восстание
Награды и премии

Рустам-бек Мамед-Ага оглы Шихли́нский (1878—1920) — российский и азербайджанский военный деятель, полковник, родной брат генерал-майора Джавад-бека Шихлинского и племянник генерал-лейтенанта Али-Ага Шихлинского.

Биография

Рустам-бек Мамедага оглы родился в 1878 году в небольшом селении Казахлы Казахского уезда Елизаветпольской губернии (ныне село Ашагы Салахлы Казахского района Азербайджана) в семье помещика. Вместе с братом учился, в начале, в Тифлисском кадетском корпусе, а в дальнейшем в Михайловском артиллерийском училище в Санкт-Петербурге. После окончания училища служил в царской армии, в Первую мировую войну воевал в составе татарского конного полка. За боевые заслуги был удостоен орденов «Святого Георгия» и «Святого Владимира». В 1909 году — штабс-капитан артиллерийской бригады.

Во времена Азербайджанской Демократической Республики принимал активное участие в создании Национальной Армии. В 1918 году в Агдаме было открыто училище, принадлежащее пулеметной роте. Под руководительством Рустам бека Шихлинского в этом военном учебном заведении было создано артиллерийское отделение. На базе школе прапорщиков Азербайджанской Республики в октябре 1919 года было создано Военное училище, состоявшее из пехотного, артиллерийского, инженерного, а также специального курдского отделений. В разное время во главе училища стояли полковники Ширин-бек Кесаманский, Рустам бек Шихлинский и генерал-майор Константин Чхеидзе.

В мае 1920 года Рустам-бек был одним из активных организаторов восстания в Гяндже. В том же году был расстрелян большевиками.

Отрывок, характеризующий Шихлинский, Рустам-бек Мамед-Ага оглы

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.