Шихмурадов, Борис Оразович

Бори́с Ора́зович Шихмура́дов
Министр иностранных дел Туркменистана
1995 год — 2000 год
Президент:	Сапармурат Ниязов
Предшественник:	Халыкберды Атаев
Преемник:	Батыр Бердыев
Рождение:	25 мая 1949(1949-05-25) (74 года) Ашхабад, Туркменская ССР, СССР
Отец:	Ораз Шихмурадов
Мать:	Мария Шихмурадова
Супруга:	Татьяна Шихмурадова
Дети:	Борис (1973 г.р.), Александр (1979 г.р.)
Образование:	МГУ
Профессия:	журналист-международник

Бори́с Ора́зович Шихмура́дов (туркм. Boris Orazowiç Şyhmyradow; р. 25 мая 1949) — туркменский политический деятель, бывший министр иностранных дел Туркменистана (1995-2000). В настоящее время отбывает пожизненный срок заключения за покушение на президента Туркменистана Сапармурата Ниязова.

Биография

Родился 25 мая 1949 года в Ашхабаде.

В 1966 году окончил русскую школу в Ашхабаде, в 1971 году — факультет журналистики МГУ. С 1971 по 1986 год был на журналистской работе в АПН СССР, работал в посольствах СССР в Пакистане и Индии (1971-1992). С 1983 по 1986 год учился в Дипломатической академии Министерства иностранных дел СССР.

В 1992 году был первым заместителем министра иностранных дел Туркмении и заместителем председателя Кабинета Министров Туркменистана.

С 1993 по 1999 год в разное время курировал министерство иностранных дел, правоохранительные органы, спорт. До середины 2000 года был министром иностранных дел, затем был назначен специальным представителем президента по вопросам Каспийского моря и Афганистана, ректором Туркменского национального института спорта и туризма, президентом Национального Олимпийского комитета Туркменистана.

В 2001 году назначен послом Туркменистана в Китае.

В ноябре 2001 года Шихмурадов заявил о переходе в открытую оппозицию Ниязову и возглавил созданное им Народно-демократическое движение Туркменистана.

Семья

Его отец, Ораз Оразович Шихмурадов — туркмен-ахалтеке родом из Бахардена, офицер НКВД. Мать Мария Николаевна, по национальности армянка, умерла 16 июня 2011 года. Брат — Константин Оразович (1951 г.р.), арестован 7 декабря 2002 года.

Жена — Татьяна Шихмурадова, по национальности русская. Два сына — Байрам и Александр.

Обвинения

25 ноября 2002 года, по официальным сообщениям из Туркменистана, в Ашхабаде на Ниязова было совершено покушение: дорогу президентскому кортежу преградил грузовик КАМАЗ, а кортеж подвергся обстрелу. Ниязов не пострадал. Почти сразу после этого Ниязов заявил о том, что готовился государственный переворот и объявил виновниками покушения Бориса Шихмурадова и ряд других оппозиционеров.

Шихмурадов опроверг свою причастность к «покушению». Позже он заявил, что НДДТ готовила массовые мирные выступления граждан в Ашхабаде, Чарджоу, Ташаузе и других городах Туркменистана, чтобы потребовать отставки Ниязова. Сам он в это время находился за пределами Туркменистана. Тем временем в Туркменистане начались преследования его родственников, был арестован младший брат Бориса Шихмурадова — Константин.

25 декабря 2002 года Борис Шихмурадов добровольно сдался властям Туркменистана и заявил, что он ни в чём не виновен. Перед тем, как сдаться, он заявил, что сделал это, чтобы не допустить дальнейших репрессий над своими родственниками. 29 декабря по национальному телевидению было показано выступление Бориса Шихмурадова, где он заявил: «Мы, проживая в России, занимались употреблением наркотиков и в состоянии опьянения вербовали наемников для совершения террористического акта. Наша задача была дестабилизировать обстановку в Туркмении, подорвать конституционный строй и совершить покушение на президента».

30 декабря 2002 года Верховный суд Туркменистана приговорил Бориса Шихмурадова к 25 годам лишения свободы, но в тот же день это наказание было заменено на пожизненное заключение.

После этого из Туркмении приходили сообщения о критическом состоянии Шихмурадова. Ходили слухи о том, что он умер, по другим слухам, его видели свободно гуляющим по Ашхабаду. Точное место заключения неизвестно, по самой распространённой версии, он находился в подвале здания министерства национальной безопасности.

По словам лидера оппозиционного движения Туркменистана «Ватан», в первый же день после смерти Ниязова Борис Шихмурадов был срочно переведён из тюрьмы в Ашхабаде в красноводскую тюрьму, по-видимому из-за опасений налёта на столичную тюрьму.

После смерти диктатора Сапармурата Ниязова, его преемнику Гурбангулы Бердымухамедову во время посещения Колумбийского университета задали вопрос живы ли оппозиционеры Борис Шихмурадов и Батыр Бердыев. Президент Туркменистана выразил уверенность в том, что экс-министры иностранных дел живы.

По некоторым сведениям, Шихмурадов отбывал наказание в тюрьме для особо опасных преступников Овадан-Депе и скончался в заключении в 2007 году.

Ссылки

• [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1013880240 Биография на сайте ЦентрАзия]
• [news.yandex.ru/people/shikhmuradov_boris.html Профиль на сайте Яндекс]
• [www.kinopoisk.ru/name/1827236/ Профиль на сайте КиноПоиск.ru]

Отрывок, характеризующий Шихмурадов, Борис Оразович

– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила: