Ши, Джек

Олимпийские награды
Конькобежный спорт (мужчины)
Золото	Лейк-Плэсид 1932	500 метров
Золото	Лейк-Плэсид 1932	1500 метров

Джон Амос «Джек» Ши (англ. John Amos „Jack“ Shea, 7 сентября 1910, Лейк-Плэсид — 17 января 2002, Лейк-Плэсид) — американский конькобежец, двукратный олимпийский чемпион 1932 года.

В 1930 году Джек Ши был чемпионом США, а в 1929 году — чемпионом Северной Америки.

На Зимних Олимпийских играх 1932 года в Лейк-Плэсиде Джек Ши стал двукратным олимпийским чемпионом, завоевав золотые медали на дистанциях 500 и 1500 метров. Джек Ши стал первым американцем, который выиграл две золотые олимпийские медали на одной Олимпиаде. Во время церемонии открытия Олимпиады Джек Ши произносил Олимпийскую клятву.

Джек Ши был евреем, и по совету одного раввина отказался от участия в Олимпийских играх 1936 года в фашистской Германии.

Джек Ши входил в комитет по организации зимних Олимпийских игр 1980 года в своём родном городе — Лейк-Плэсид.

Семья

Сын Джека Джим Ши был участником лыжных соревнований (лыжные гонки и лыжное двоеборье) на зимних Олимпийских играх 1964 года в Инсбруке. Внук Джека Джим Ши-младший стал олимпийским чемпионом по скелетону на зимней Олимпиаде 2002 года в Солт-Лейк-Сити. Джим Ши-младший, как и его дед 70 лет назад, произносил олимпийскую клятву от лица спортсменов. Джек Ши собирался наблюдать за соревнованиями, в которых участвовал его внук, но погиб в автомобильной аварии за месяц до начала Игр в возрасте 91 года.

Лучшие результаты

Лучшие результаты Джека Ши на отдельных дистанциях:

• 500 метров — 43,40 (4 февраля 1932 года, Лейк-Плэсид)
• 1500 метров — 2:57,50 (4 февраля 1932 года, Лейк-Плэсид)

Ссылки

• [www.skateresults.com/skaters/961 Jack Shea]
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sh/jack-shea-1.html Jack Shea]
• [www.speedskatingnews.info/?page_id=814&anzeige=skater&skater=3881 Sportler-Visitenkarte von Jack Shea]

Отрывок, характеризующий Ши, Джек

Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…