Шкурин, Александр Сергеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Сергеевич Шкурин
Дата рождения

1784(1784)

Дата смерти

1851(1851)

Принадлежность

Россия Россия

Род войск

пехота

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

1-я бригада 15-й пехотной дивизии, запасная бригада 12-й пехотной дивизии, запасные части 1-го пехотного корпуса, 13-я пехотная дивизия, 3-я пехотная дивизия

Сражения/войны

Война четвёртой коалиции, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг., Польский поход 1831 г.

Награды и премии

Орден Святой Анны 2-й ст. (1812), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1813), Кульмский крест (1813), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1824), Орден Святой Анны 1-й ст. (1826), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1829), Орден Святого Георгия 3-й ст. (1831), Virtuti Militari 2-й ст., Орден Белого Орла (1837).

Связи

дед — Шкурин, Василий Григорьевич

Александр Сергеевич Шкурин (1784—1851) — генерал-лейтенант, Санкт-Петербургский обер-полицмейстер.

Родился в 1784 г., на службу поступил в 1799 в лейб-гвардии Преображенский полк и в 1804 г. произведён в прапорщики, а в 1805 г. — в подпоручики.

Шкурин участвовал в 1807 г. в походе против французов и был в сражении под Гейльсбергом; произведённый в 1808 г. в поручики и в 1810 г. в штабс-капитаны, участвовал в Отечественной войне 1812 года, был в сражении при Бородине, где получил контузию и награждён орденом св. Анны 2-й степени. В январе 1813 г. произведён в капитаны и в сентябре того же года — в полковники. Во время заграничных походов 1813 и 1814 годов Шкурин был в сражениях при Лютцене и Бауцене, за что награждён орденом св. Владимира 4-й степени. Затем он находился в делах при Пирне и Кульме, за что награждён алмазными украшениями к ордену св. Анны 2-й степени и особым прусским Железным крестом; сражался при Лейпциге и наконец в 1814 году дошёл с войсками до Парижа.

21 июня 1820 г. Шкурин произведён в генерал-майоры, с назначением состоять при начальнике 2-й гренадерской дивизии, а в сентябре того же года по прошению уволен со службы. В декабре 1821 г. вновь определён на службу, с назначением начальником 1-й бригады 15-й пехотной дивизии; в феврале 1822 г. назначен бригадным командиром запасных батальонов бывшей 12-й пехотной дивизии, а в феврале 1824 г. — бригадным командиром тех же батальонов 1-го пехотного корпуса. В том же году награждён орденом св. Владимира 2-й степени, а в 1826 г. получил орден св. Анны 1-й степени.

С 25 марта 1828 г. по 22 августа 1829 г. Шкурин состоял Санкт-Петербургским обер-полицмейстером. Затем, в течение одного месяца, командовал 13-й пехотной дивизией и числился по армии. 19 декабря 1829 г. за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 4324 по списку Григоровича — Степанова).

В декабре 1830 г. назначен начальником 3-й пехотной дивизии, во главе которой участвовал в усмирении польского мятежа 1831 года; был в сражениях при Вавере, на Гроховских полях, за что 13 марта произведён в генерал-лейтенанты, при Остроленке и при взятии приступом передовых Варшавских укреплений и городового вала. 22 августа 1831 года награждён орденом св. Георгия 3-й степени (№ 433)

В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в сражении против польских мятежников 14 мая при Остроленке

Также за отличия в этой кампании получил польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 2-й степени.

В декабре 1837 г. Шкурин был награждён орденом Белого орла и уволен по болезни в бессрочный отпуск, а в апреле 1846 г. уволен от службы. Имел высший . Скончался в 1851 году.



Источники

Напишите отзыв о статье "Шкурин, Александр Сергеевич"

Отрывок, характеризующий Шкурин, Александр Сергеевич

– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.