Шлабрендорф, Густав

Густав Шлабрендорф

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Густав Шлабрендорф (нем. Gustav von Schlabrendorf; 22 марта 1750, Штеттин — 21 августа 1824, Париж) — прусский дворянин, с 1772 года граф, филантроп, изобретатель, сын Эрнста Вильгельма Шлабрендорфа.

Биография

Получил домашнее образование, позже изучал право и лингвистику в университетах Франкфурта-на-Одере и Галле. В 1777 году вступил в масонскую ложу. Молодость провёл в образовательных путешествиях по Франции, Швейцарии и германским государствам, унаследовав после смерти отца большое состояние; шесть лет жил в Англии. Во время этих путешествий он тратил значительные суммы денег на дела благотворения, причем старался помогать нуждающимся не только деньгами, но и делом. Будучи страстным противником смертной казни, он всегда, когда случайно сталкивался со смертным приговором, делал всё, что было в его силах, чтобы добиться его отмены, а когда это не удавалось, добивался доступа в тюрьму к осуждённому и проводил с ним целые дни, стараясь ободрять и поддерживать его. Являясь, однако, совершенно случайной, такого рода деятельность не оставила сколько-нибудь заметных следов.

Перед Великой Французской революцией Шлабрендорф поселился в Париже. Революцию он приветствовал с восторгом. Он сблизился с деятелями революции, особенно с жирондистами, и пользовался уважением в широких кругах за обширную и разнообразную эрудицию и честность. В 1793 году он был арестован и приговорен к гильотине, но по случайным причинам казнь была отсрочена, а последовавшее затем падение Робеспьера спасло его. После 18 брюмера он открыто выступал против Наполеона, но Наполеон, считая его неопасным чудаком, оставил его в покое.

В 1803 году прусское правительство потребовало возвращения Шлабрендорфа на родину, а когда он не последовал приказу, то наложило секвестр на его имущество, что не произвело на того впечатления. В 1807 году секвестр был снят.

В 1813 году Шлабрендорф, увлечённый освободительной войной, пожелал стать в ряды воюющих немцев, но парижская полиция задержала его в Париже.

Последние годы жизни он посвятил работе над изобретением говорящей машины (фонографа), но труды остались безрезультатными. Более плодотворной оказалась работа над усовершенствованием стереотипа.

Шлабрендорф написал и выпустил анонимно книгу против Наполеона: «Bonaparte und das französische Volk unter seinem Konsulat» (1804).

Ссылки

• Шлабрендорф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [de.wikisource.org/wiki/ADB:Schlabrendorff,_Gustav_Graf_von Статья в ADB (нем.).]

Отрывок, характеризующий Шлабрендорф, Густав

– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…