Шлаф, Иоганнес

Иоганнес Шлаф
Johannes Schlaf
Дата рождения:	21 июня 1862(1862-06-21)
Место рождения:	Кверфурт
Дата смерти:	2 февраля 1941(1941-02-02) (78 лет)
Место смерти:	Кверфурт
Гражданство:	Германия
Род деятельности:	драматург, писатель
Годы творчества:	1890—
Направление:	натурализм
Жанр:	драма

Иоганнес Шлаф (нем. Johannes Schlaf; 21 июня 1862, Кверфурт — 2 февраля 1941, Кверфурт) — немецкий писатель и драматург. Принадлежал к натуралистическому направлению в немецкой драматургии.

Биография

Иоганнес Шлаф родился в купеческой семье, которая упорно сопротивлялась его художественным и литературным порывам, но, несмотря на это, он еще студентом пробовал свои силы в беллетристике, а сойдясь с Арно Хольцем определил своё призвание. С 1888 года жил и работал вместе с последним.

Соединяя теорию с практикой, они писали статьи в защиту реализма, более тонкого и интимного, чем натурализм Эмиля Золя, а в 1889 году выступили со сборником рассказов «Papa Hamlet» (под псевдонимом Bjarne P. Holmsen), за которым последовали драма «Familie Selicke» (1890), рассказы «Neue Geleise» (1892) и роман «Junge Leute» (1890). Эти произведения были для немцев новым словом драматической техники и имели решающее значение для стиля Герхарта Гауптмана, который находился также под личным вилянием Шлафа и Гольца; сами они, согласно ЭСБЕ: «не пошли дальше и остались далеко за своим талантливым последователем».

В позднейших своих произведениях был подвержен теософско-мистическим настроениям.

Пьесы

• 1890 — драма «Семья Зелике» (в соавторстве с А. Хольцем; «Свободный театр» О. Брама, Берлин)
• 1892 — «Мастер Ельце»
• 1896 — комедия «Весна»
• 1898 — драма «Гертруда»
• 1899 — «Враждебные»
• 1906 — «Вейганд»

Литература

• Bate L. und Wever-Rotermund K. (Hrsg.) J. Schlafs Leben und Werke. Querfurt, 1933.
• Шлаф, Иоганн // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Шлаф, Иоганнес

– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…