Шлей
Шляй или Шлиен, Шлай[1] (нем. Schlei, дат. Slien) — узкая и длинная фиордообразная бухта Балтийского моря на севере Германии, вдаётся на 42 км в восточный берег земли Шлезвиг-Гольштейн. По бухте проходит граница между районами Шлезвиг-Фленсбург и Рендсбург-Экернфёрде. Средняя глубина бухты составляет 3,8 м, поэтому в бухту могут заходить суда лишь с небольшой осадкой. Площадь водной поверхности 54,6 км², объём — 163,8 млн м³.
География
Недалеко от входа из Кильской бухты в Шлей расположена коммуна Масхольм, около которой находится небольшой залив Вормсхофтер-Нор (Wormshöfter Noor). Немного западнее по обеим берегам Шлея лежит город Каппельн, на территории которого залив поворачивает на юг и идёт до города Арнис.
После этого бухта тянется на юго-запад, и, минуя Ульснис, в районе коммуны Бродерсби через протоку попадет в наиболее широкую свою часть, называющуюся Гросэ-Брайте (Große Breite). Здесь на южном берегу стоит посёлок Боргведель, а сама бухта продолжается на запад, где расположены посёлок Фардорф (на южном берегу) и город Шлезвиг (на северном).
В самой южной части бухты располагаются два озера — Хадебайер-Нор (Haddebyer Noor) и Зелькер-Нор (Selker Noor). В южной части устья бухты расположена бывшая военно-морская база Olpenitz.
Использование
Бухта Шлей богата рыбой. В ней водится сельдь, угорь, окунь и лещ. В районе города Каппельн сохранился последний в Европе работающий загон для сельдей[2], о чём напоминает местный праздник de:Kappelner Heringstage. Бухта также популярна среди любителей парусного спорта.
История
Викинги предпочитали селиться в глубине узких заливов, откуда можно было заранее заметить приближение по водной глади врага и при необходимости ретироваться по воде либо по суше. Шлей представлял в этом отношении идеальное место прямо посередине Европы. Викинги, орудовавшие к востоку от Шлея, известны в истории как варяги, к западу — как норманны. На Хадебайер-Нор некогда стояла столица датских викингов Хедебю, откуда можно было контролировать торговый путь в Северное море.
На запад от Хедебю, ныне восстановленного и привлекающего сотни туристов, отходит вал южной части раннесредневековых датских укреплений Даневирке (дат. Danevirke). На южном берегу озера Зелькер-Нор, где ныне находится коммуна Зельк, начинался волок к реке Райдер-Ау (Rheider Au), через который варяжские ладьи спускались в реки Трене и Айдер, а затем выходили в Северное море. В настоящее время с этой целью используется Кильский канал.
В 1416 году голштинцы засыпали устье бухты Шлей, чтобы преградить доступ датским судам к Шлезвигу. Позже пришлось вырыть южнее устья канал к морю глубиной 2,2 м. В 1582 году герцог Адольф (сын Фредерика I) приказал отгородить дамбой западное окончание бухты, в результате чего образовалось озеро Бургзее (de:Burgsee (Schleswig)). На этом озере расположен остров с замком Готторф, который дал название той ветви Ольденбургской династии, которая правила Россией с 1796 по 1917 годы.
Переправы
- Мост Шлайбрюке (Schleibrücke) в Каппельне
- паром в Арнисе
- Раскрывающийся мост Линдаунисбрюке (de:Lindaunisbrücke)
- паром недалеко от Бродерсби
Напишите отзыв о статье "Шлей"
Примечания
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Шлей - [www.missunde.hhm.de/schlei.htm Seite Schlei] (нем.)
- [www.schlei-region.de/ Schlei-region] (нем.)
Литература
- Шлей, бухта // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Это заготовка статьи по географии Шлезвиг-Гольштейна. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Координаты: 54°30′47″ с. ш. 9°40′32″ в. д. / 54.51306° с. ш. 9.67556° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.51306&mlon=9.67556&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Шлей
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
