Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург (нем. Schleswig-Holstein-Sonderburg) — титулярное герцогство, подвластное датской короне в 1564—1668 годах. Часть его находилась на территории Дании (в герцогстве Шлезвиг — в основном на островах Альс и Эрё, а также вокруг Глюксбурга), а часть входила в состав Священной Римской империи (в герцогстве Гольштейн — амты Плён, Аренсбёк и Райнфельд).



История

В 1544 году датский король Кристиан III разделил территорию герцогств Шлезвиг и Гольштейн на часть, принадлежащую королю Дании и две части, которые были переданы его младшим единокровным братьям в обмен на отречение от прав на королевский трон. Когда в 1580 году скончался, не имея наследника, Ганс Шлезвиг-Гольштейн-Хадерслевский, и его герцогство было разделено между герцогом Адольфом и королём Фредериком II, то Фредерик II передал полученную часть герцогства своему младшему брату Гансу II. Столицей нового герцогства стал Зондербург (современный датский Сённерборг), и потому новую герцогскую линию стали называть Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург. После смерти Ганса II его герцогство было разделено между сыновьями, и так образовались вторичные генеалогические линии. Далее эти линии продолжали дробиться, а иногда сливались между собой. Необходимо подчеркнуть, что это были не государственные образования, а лишь титулярные владения, некоторые из них имели площадь всего несколько квадратных километров.

Генеалогические линии

Основная линия дома Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург шла через герцога Александра, третьего сына Ганса II, который жил в замке Зондербург. После банкротства 1667 года Зондербургская часть герцогства отошла датской короне. От этой линии отошли следующие:

  • Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Францхаген (центр — замок Францхаген в Шулендорфе), от герцога Ганса Кристиана
  • Так называемая католическая линия Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург, от герцога Александра Гейнриха
  • Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Визенбург (центр — замок Визенбург в Вильденфельсе, Саксония), от герцога Филиппа Людвига
  • Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбург (центр — замок Августенборг), от герцога Эрнста Гюнтера. Эта линия пресеклась в 1931 году. Самым известным представителем линии была германская императрица Августа Виктория.
  • Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Бек, от герцога Августа Филиппа:
    • Александр I (20.I.1573-1622-13.V.1627) Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург
  1. Август Филипп I (11.XI.1612-1627-31.X.1675) Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Бек
  2. Август I (13.II.1652-1675-26.IX.1689)
  3. Фридрих Вильгельм I (2.V.1682-1689-26.VI.1719)
  4. Фридрих Людвиг I (1653-1719-1728)
  5. Фридрих Вильгельм II (18.VI.1687-1728-11.XI.1749)
  6. Фридрих I (4.XI.1723-1749-6.V.1757)
  7. Карл Людвиг I Фридрих (1690-1757-1774)
  8. Пётр Август I Фридрих (1696-1774-1775)
  9. Фридрих Карл I Людвиг (1757-1775-1816)
  10. Фридрих Вильгельм III Пауль (1785-1816-1831) Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург c 1825
  11. Карл I (1813-1831-1863-1878)
  12. Фридрих I (1814-1863-1866-1885) — герцогство отошло к Пруссии

Старшая линия дома Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург идёт от герцога Филиппа. Эта линия пресеклась в 1780-х.

Линия Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Эрё (центр — остров Эрё) идёт от герцога Кристиана. Он умер в 1633 году, не оставив наследника, и его владения были разделены между другими родственниками.

Линия Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Плён (центр — замок Плён) идёт с 1623 года от герцога Иоахима Эрнста. Линия пресеклась в 1761 году. От неё отделились младшие ветви

  • Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Плён-Ретвиш (центр — Ретвиш), от герцога Иоахима Эрнста II. Линия пресеклась в 1729 году.
  • Младшая линия Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Норбург

Старшая линия Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Норбург идёт от герцога Иоганна Адольфа, поселившегося в замке Норбург на острове Альс. После банкротства 1669 года в 1679 году объединилась с линией Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Плён.

Напишите отзыв о статье "Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург"

Ссылки

  • [genealogy.euweb.cz/oldenburg/oldenburg10.html Родословная роспись герцогов Зондербургских]

Отрывок, характеризующий Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.