Шлезингер, Сигизмунд
Сигизмунд Шлезингер (точнее Зигмунд; 15 июня 1832, Ваг-Нейштадт, ныне Нове-Место-над-Вагом, Словакия — 7 марта 1918, Вена[1]) — австрийский журналист и драматург.
Учился и прожил большую часть жизни в Вене. В 1855—1867 годах писал театральные рецензии и фельетоны в венской газете Morgenpost, с 1863 года — в Fremder Blatt, в 1867—1887 годах — в Neuer Wiener Tageblatt.
В качестве драматурга с большим успехом выступил одноактными пьесами: In den Rauschwolken и Mit der Feder. Затем его талантливые и весёлые пьески Gustel von Blasewitz, Wenn man nicht tanzt, Ein Opfer der Wissenschaft, Die Schraube des Glücks обошли многие австрийские и германские сцены. Шлезингер поставил, хотя и с меньшим успехом, и несколько больших драм: Die Schwestern von Rudolstadt (1864), Das Trauerspiel des Kindes (1876), Zahlen beweisen (1883) и другие.
Напишите отзыв о статье "Шлезингер, Сигизмунд"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=OCuMJG1X1DQC&pg=PA338&dq=Schlesinger,+Sigmund,+1832-1918&hl=ru&sa=X&ei=BnniUbHgFeWz4ATorYDIDQ&ved=0CEMQ6AEwAw#v=onepage&q=Schlesinger,%20Sigmund,%201832-1918&f=false Kraus über Heine: Mechanismen des literaturkritischen Diskurses im 19.]
Отрывок, характеризующий Шлезингер, Сигизмунд
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
