Шлейх, Эдуард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Эдуард Шлейх (нем. Eduard Schleich, род. 12 октября 1812 г. Харбах — ум. 8 января 1874 г. Мюнхен) — немецкий художник.





Жизнь и творчество

Эдуард Шлейх в 1823 году приезжает в Мюнхен с целью поступления в Академию изобразительных искусств, однако зачислен в неё не был (комиссия посчитала его бесталанным). Поэтому художник начинает самостоятельно, без предварительного обучения рисовать, преимущественно пейзажи, беря за образец работы Христиана Моргенштерна, Карла Ротмана и Карла Эцдорфа. Затем он изучает полотна старых голландских мастеров, сформировавших окончательно художественный стиль Э. Шлейха. В первых его картинах преобладают пейзажи баварских гор. Однако путешествия по Германии, Франции, Италии и Нидерландам расширили художественный кругозор Э. Шлейха. Позднее он пишет уже исключительно равнинные пейзажи.

В 1851 году Шлейх, совместно с Карлом Эбертом, Карлом Шпицвегом и Дитрихом Лангко, совершает учебную поездку в Париж, где знакомится в Лувре с полотнами старых мастеров и с современными, авангардными художественными тенденциями французской столицы.

Э. Шлейх был профессором и членом мюнхенской Академии изящных искусств, стокгольмской Художественной академии, венской Академии изящных искусств. Был учителем некоторых известных художников (например, Юлиуса Маржака). Э. Шлейх считается одним из предтеч Колонии художников Дахау, так как многократно приездал сюда на этюды в начале 1840-х годов. Большим собранием пейзажей Шлейха обладает музей Новая Пинакотека в Мюнхене.

Избранные полотна

  • Лунная ночь в Нормандии (1858)
  • Пойма Изара у Мюнхена (1860)
  • Утренний туман на озере Штарнбергерзе (1860)
  • Озеро Химзе (1871)

Галерея

Напишите отзыв о статье "Шлейх, Эдуард"

Литература

Отрывок, характеризующий Шлейх, Эдуард

Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.