Шлепецкий, Андрей Степанович

Шлепецкий, Андрей Степанович (1930, Великий Буковец, Чехословакиця — 1993, Прешов, Словакия) — чехословацкий филолог, историк литературы-русист, по национальности — русин.

Андрей Шлепецкий вырос в русинском селе Великий Буковец, высшее образование получил в Праге. Много лет Андрей Шлепецкий работал как филолог-русист в Пряшевском университете, опубликовав ряд работ по литературной истории подкарпатских русинов, а также русской литературе. Чехословацкое правительство в те годы проводило курс украинизации пряшевских русинов, не признавая иной идентификации для них. Андрей Шлепецкий вырос в семье с сильными русофильскими традициями, его дядя Иван Шлепецкий был убежденным русофилом. Сам же Андрей Шлепецкий занимал колеблющуюся позицию, то участвуя в издании русофильских сборников (например «Пряшевщина» в 1948 году), то интерпретируя культуру пряшевских русин с украинских позиций. Как и дядя, Андрей Шлепецкий поддерживал связи с американским «Лемко-союзом», публикуя в его «Календарях» материалы, которые могли вызвать цензурные осложнения в социалистической Чехословакии.

Ссылки

• Andriy Shlepetsky// Encyclopedia of Rusyn history and culture Od autorov: Paul R. Magocsi,Ivan Ivanovich Pop

Отрывок, характеризующий Шлепецкий, Андрей Степанович

– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.