Шлиссельбургский 15-й пехотный полк
Поделись знанием:
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
15-й пехотный Шлиссельбургский генерал-фельдмаршала князя Аникиты Репнина полк | |
Полковой нагрудный знак | |
Годы существования |
25.06.1700 - 1918 |
---|---|
Страна | |
Входит в |
4-я пех. див-я (6 АК) |
Тип |
пехота |
Дислокация |
около Замбрува |
15-й пехотный Шлиссельбургский генерал-фельдмаршала князя Аникиты Репнина полк
- Старшинство — 25 июня 1700 г.
- Полковой праздник — 23 июня.
- Дислокация — около Замбрува.
Содержание
История полка
- 25 июня 1700 — Сформирован в Москве из рекрут пехотный Матвея Трейдена полк.
- 1700 — Действовал под Нарвой.
- 1700-1702 — Действовал в Ингерманландии.
- 1702 — Выделен полк Гундертмарка, оставшаяся часть влита полк Буша.
- 1703 — Пехотный Повиша полк.
- 1703 — Участвовал в Шведских походах
- 1704 — Участвовал в сражении под Нарвой.
- 1705 — Действовал в Курляндии.
- 10 марта 1708 — Шлиссельбургский пехотный полк.
- 1709 - Участвовал в сражениях под Полтавой и Ригой.
- 1711 — Участвовал в Прутском походе.
- 1714 — Участвовал в Гангутском сражении.
- 16 февраля 1727 — Великолуцкий пехотный полк.
- 6 ноября 1727 — Шлиссельбургский пехотный полк.
- 25 апреля 1762 — Пехотный генерал-майора барона Карла фон Розена полк.
- 5 июля 1762 — Шлиссельбургский пехотный полк.
- 29 ноября 1796 — Шлиссельбургский мушкетерский полк.
- 31 октября 1798 — Мушкетерский генерал-майора Измайлова полк.
- 13 марта 1801 — Шлиссельбургский мушкетерский полк.
- 29 декабря 1802 — Выделил роту на формирование 3-го батальона Куринского мушкетерского полка
- 22 февраля 1811 — Шлиссельбургский пехотный полк.
- 28 января 1833 — присоединен 23-й егерский полк. Наименован Шлиссельбургским егерский полком.
- 17 апреля 1856 — Шлиссельбургский пехотный полк.
- 25 марта 1864 — 15-й пехотный Шлиссельбургский полк.
- 25 марта 1891 г. — 15-й пехотный Шлиссельбургский генерал-фельдмаршала князя Аникиты Репнина полк.
- Август-сентябрь 1914 — Участвовал в Восточно-Прусской операции в составе 2-й армии генерала А. В. Самсонова.
- 11 ноября - 24 ноября 1914 - Участвовал в Лодзинской операции 1914 в составе 2-й армии генерала С. М. Шейдемана.
Неприятельское корабельное войско, какого я лучше у них не видел, преследовало наших; я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку; гренадер Степан Новиков, на которого уж сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил… Они побежали назад— Суворов А. В. о сражении при Кинбурне
Шефы полка
- 03.12.1796-01.02.1798 – генерал-майор (с 27.12.1797 генерал-лейтенант) Герман, Иван Иванович
- 01.02.1798-18.04.1798 – генерал-майор граф Остерман-Толстой, Александр Иванович
- 18.04.1798-04.02.1802 – генерал-майор Измайлов, Дмитрий Васильевич
- 04.02.1802-05.03.1802 – генерал-майор Олсуфьев, Захар Дмитриевич
- 05.03.1802-01.09.1814 – генерал-лейтенант Эссен, Пётр Кириллович
Командиры полка
- 1700 — полковник Трейден, Матвей Иванович
- 1701-1702 — полковник Гундертмарк, Тихон Христофорович
- 1703 — Андрей Шневинц
- 1703 — полковник Гундертмарк, Тихон Христофорович
- с 1703 — Повиш, Бенедикт Оттович
- 05.05.1779-13.05.1783 — генерал-майор Беклешов, Александр Андреевич
- ?-18.07.1797 – полковник Ребиндер, Максим Владимирович
- 19.07.1798-20.08.1798 – полковник Суков, Михаил Фёдорович
- 16.11.1798-03.11.1799 – майор барон Энгельгардт, Герман Николаевич
- 19.05.1800-26.06.1802 – майор (с 14.09.1800 подполковник) Фомин, Фёдор Константинович
- 26.06.1802-20.12.1802 – полковник Рахманов, Фёдор Михайлович
- 05.03.1803-07.10.1813 – подполковник (с 23.04.1806 полковник, с 15.09.1813 генерал-майор) Ререн, Иван Богданович
- 16.12.1813-09.03.1821 – подполковник (полковник) Шеншин, Владимир Николаевич
- 25.04.1821-22.08.1821 – подполковник Люцедарский
- 1821—1827 — Габбе, Александр Андреевич
- на 3.11.1835 — полковник Коломейцов
- 1884—1887 — Куликов А. П.
- 19.10.1894-23.10.1897 — полковник Назаров, Александр Георгиевич
- 05.01.1898-16.09.1902 — полковник Фофанов, Владимир Тимофеевич
- 01.07.1903-? — полковник Солонина
- 01.04.1907-17.05.1911 — полковник Огородников, Фёдор Евлампиевич
- 03.06.1911-15.11.1914 — полковник Арапов, Николай Иванович
- 10.12.1914-после 01.01.1916 — полковник Трещенков, Алексей Сергеевич
- 19.04.1916-после 01.04.1917 — полковник Черлениовский, Павел Онуфриевич
- 05.10.1917-? — полковник Ромашкевич, Виктор Францевич
Знаки отличия
- Полковое знамя Георгиевское с надписями: «За взятие под Фридландом одного знамени у французов 2-го Июня 1807 г. и за Севастополь в 1854 и 1855 годах» и «1700-1900». С Александровской юбилейной лентой. Высочайший приказ от 25.06.1900 г.
- Знаки на головные уборы с надписью: «За отличие». Пожалованы 6.04.1830 г. за отличия в русско-турецкую войну 1828-29 гг.
- Серебряные трубы с надписью: «За взятие Варшавы 25 и 26 Августа 1831 года». Пожалованы 6.12.1831 г.
Известные люди, служившие в полку
- Бенардос, Пантелеймон Егорович — генерал-майор
- Хемницер, Иван Иванович — русский поэт-баснописец
- Штрандман, Густав Густавович — русский генерал от инфантерии, Сибирский генерал-губернатор
Источники
- Юшкевич Ф. Ф., кап. Краткая история 15-го пехотного Шлиссельбургского Генерал-Фельдмаршала Князя Аникиты Репнина полка. 1700—1909 г. Варшава, 1909 г. 8"". 94 с разд. паг., 45 л.ил.
Напишите отзыв о статье "Шлиссельбургский 15-й пехотный полк"
Литература
- Шлиссельбургский 15-й пехотный полк // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [www.regiment.ru/reg/II/B/15/1.htm Regiment.ru]
- [www.museum.ru/1812/Library/Podmazo/shefcom_sh.html Александр Подмазо. «ШЕФЫ И КОМАНДИРЫ РЕГУЛЯРНЫХ ПОЛКОВ РУССКОЙ АРМИИ (1796—1825)»]
- [history.scps.ru/petr/rab01.htm М. Д. Рабинович. Полки петровской армии 1698—1725]
- [museum.gatchina.ru/virx/images2/957.jpg Висковатов А. В. Гренадер Шлиссельбургского Мушкетерского полка. 1797—1801 гг.]
- [www.liveinternet.ru/images/attach/2321/2321462.jpg Рядовые 15-го пехотного Шлиссельбургского полка в парадной форме 1913 г.]
- [books.interros.ru/flag/images/big/flag-40.jpg Полковое знамя (1712)]
- [ua-ru.com/ru/images/2000-2999/2525/2525.php Нагрудный знак]
Отрывок, характеризующий Шлиссельбургский 15-й пехотный полк
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.