Шлиффен, Альфред фон

Альфред фон Шлиффен
Дата рождения	28 февраля 1833(1833-02-28)
Место рождения	Берлин
Дата смерти	4 января 1913(1913-01-04) (79 лет)
Место смерти	Берлин
Принадлежность	Германская империя Германская империя
Звание	генерал-фельдмаршал (1911)
Сражения/войны	Австро-прусская война Франко-прусская война
Награды и премии

Альфред фон Шли́ффен (нем. Alfred von Schlieffen, 28 февраля 1833, Берлин — 4 января 1913, Берлин) — граф, прусский генерал-фельдмаршал (1 января 1911 года), начальник германского Генерального штаба с 1891 по 1905 год. Получил широкую известность благодаря разработанному им к 1905 году плану Шлиффена по разгрому Третьей французской республики и Российской империи.

Биография

Учился в Берлинской Иоахимовской гимназии, Берлинском университете и Военной академии. В службе (1853), офицер (1854), генерал-майор (1886), генерал-лейтенант (1888), генерал от кавалерии (1893), генерал-полковник с рангом генерал-фельдмаршала (11.09.1903) и генерал-фельмаршал (01.01.1911) прусской службы.

Участвовал в австро-прусской войне 1866 года и в франко-прусской войне 1870—1871 годов. Командир 1-го гвардейского уланского полка (1876-1884). В 1880-х годах — начальник отделав Большом Генеральном штабе и начальник (1891-1906) Генерального штаба армии. Генерал-адъютант императора Германского, короля Прусского (1892). Пожизненный член прусской Палаты господ. С 1906 года в отставке.

В своих сочинениях, на военных играх и манёврах развивал теорию окружения и уничтожения противника путём сокрушительного удара по его флангам (или одному из них) с последующим выходом в тыл.

Известен его «План закрывающейся двери», или «План Шлиффена» (составлен в 1904 году), план военной кампании длительностью 39 суток, с последующий разворотом всех сил на Восток, против России. Суть замысла Шлиффена — большой обходной манёвр, т. н. «заход правым флангом» — концентрическое полуокружение французской армии через Бельгию и Пикардию и захватом по пути Парижа. Кульминация — полный разгром прижатых к германской границе французских войск, ошеломлённых тем, что вся огромная германская армия оказалась у них в тылу. Для реализации этого сверхдерзкого плана Шлиффен пожертвовал обороной самой Германии, пойдя на полную отдачу русским Восточной Пруссии и пассивную оборону минимальными силами Лотарингии. Известны слова Шлиффена, сказанные им на смертном одре: «Укреплять только правый фланг».

Шлиффен считал, что само существование любой европейской нации при существующем международном разделении труда основано на хорошо налаженном товарообмене, и потому ведение длительной войны для Германии невозможно. По его мнению, в начале века международная ситуация была чрезвычайно благоприятна для разгрома давнего врага Германии — Франции: Англия уже не имела в то время на континенте достаточных для ведения войны войсковых формирований, Россия была занята войной с Японией, а Италия придерживалась политики нейтралитета.

Во время Первой мировой войны реализовать план Шлиффена не удалось в силу того, что конфигурация плана Шлиффена была изменена: в частности, по инициативе кайзера Вильгельма II было усилено восточно-прусское направление и фатальным образом ослаблены войска главного удара — т. н. шлиффеновский «правый фланг» — 1 и 2 германские армии. Как позже выяснилось, только план Шлиффена давал Германии шанс разбить франко-русско-английскую коалицию по частям, так как по всем показателям противник был сильнее Германии.

Но при подготовке Второй мировой войны Гитлер, уверенный (на основании срыва Великобританией и Францией Московских переговоров 1939 г., на которых так и не было подписано соглашение о союзе против агрессии гитлеровской Германии) в полном исключении опасности войны на два фронта, решился воспользоваться разработками Шлиффена, и основные положения плана (марш через Бельгию) были оставлены в силе. Благодаря решительным действиям Манштейна, Гудериана и других выдающихся немецких военачальников, использовавших новую тактику «блицкрига» и наступления через Арденны, считавшихся французами маловероятным направлением для главного удара, бои привели к быстрому разгрому Франции.

Автор плана ведения войны Германией на два фронта против Франции и России, фон Шлиффен готовил армию к молниеносной атаке, рассчитывая добиться победы в течение одной летней кампании. Его взгляды оказали большое влияние на формирование военной доктрины Германии в Первой и Второй мировой войнах.

Награды

• Орден святого Александра Невского (13.01.1897)

Сочинения

• [militera.lib.ru/science/schlieffen_a01/index.html «Канны». 2-е изд. М.: Воениздат, 1938.]

Литература

• Российский государственный военно-исторический архив. Ф.970, оп.3, д.2347.

• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. М., 2003. — С.677-678.

• Foerster W. «Graf Schlieffen und der Weltkrieg», Berlin 1925.

Отрывок, характеризующий Шлиффен, Альфред фон

– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.