Шмайдель, Герман фон

Герман фон Шмайдель (нем. Hermann von Schmeidel; 20 июня 1894, Грац — 10 октября 1953, Грац) — австрийский дирижёр и композитор.

Сын Виктора Шмайделя (1856—1920), на протяжении 27 лет возглавлявшего объединение певческих обществ Штирии. С шестилетнего возраста учился музыке в родном городе, в 1912—1915 гг. продолжил занятия в Вене в музыкальной школе Августа Дюсберга, посещал также занятия в Венском университете.

В 1915 году основал и возглавил Венский женский хор, дирижировал в венском Обществе друзей музыки, в 1920—1921 гг. дирижёр Венского шубертовского общества. Затем в 1921—1924 гг. руководил оркестром в Эльберфельде, в 1925—1926 гг. преподавал дирижирование во франкфуртской Консерватории Хоха. С 1926 г. в Праге, возглавлял Немецкое певческое общество и преподавал в Немецкой академии музыки и театра в Праге. Затем возглавлял лидертафель в Майнце, где, в частности, дирижировал 28 ноября 1931 года концертом к столетию коллектива, исполнив ораторию Пауля Хиндемита «Беспрестанное» спустя неделю после берлинской премьеры. В 1933 году вернулся в Грац, руководил Музыкальным обществом Штирии и Баховским хором, в 1935—1938 гг. музикдиректор земли Штирия, руководил в том числе и Штирийской консерваторией. В 1935 г. по рекомендации Хиндемита посетил Анкару, где выступил с докладом о дальнейшей реформе музыкального образования и музыкальной жизни в Турции.

В 1938 г. после Аншлюса потерял свои должности в Австрии, некоторое время преподавал в Анкаре. По окончании Второй мировой войны с 1946 г. профессор Моцартеума; дирижировал Оркестром Моцартеума (в том числе в ходе гастролей по 20 городам ФРГ в 1952 году). В 1951—1952 гг. приглашённый профессор в Бостоне.

Ссылки

• [www.degruyter.com/dg/viewarticle/j$002fomz.1953.8.issue-11$002fomz.1953.8.11.354$002fomz.1953.8.11.354.xml Некролог] // Österreichische Musikzeitschrift. — Bd. 8, No. 11, S. 354.  (нем.)

Отрывок, характеризующий Шмайдель, Герман фон

Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.