Шмалий, Владимир Владимирович

Владимир Шмалий
Дата рождения:	20 июня 1966(1966-06-20) (57 лет)
Место рождения:	Норильск, СССР
Страна:	Россия Россия
Место службы:	Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия
Сан:	Протоиерей
Рукоположен:	14 января 2001 года
Духовное образование:	Московская духовная академия
Церковь	Русская православная церковь
Награды

Владимир Владимирович Шмалий (20 июня 1966, Норильск) — священнослужитель Русской православной церкви, протоиерей.

Кандидат богословия, доцент. Секретарь Синодальной Библейско-Богословской комиссии, Проректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры. Член редакционной коллегии научно-богословского альманаха «Богословские труды».

Биография

После окончания школы поехал в Москву, где в 1984 году поступил Московский физико-технический институт, который окончил в 1990 году. В 1988 году удостоен степени бакалавра естественных наук, в 1990 году - степени магистра естественных наук. С 1990 по 1991 годы обучался в Аспирантуре МФТИ.

В августе 1991 года был зачислен во 2-й класс Московской духовной семинарии.

С 1992 года работал в ОВЦС.

В 1993 году окончил Московскую духовную семинарию и поступил в Московскую духовную академию.

В июне 1997 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию на тему: «Учение святителя Григория Нисского о познании Бога». С того же года — преподаватель Московской духовной академии и семинарии.

В 1996—2009 годы — консультант Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

С 1998 года — секретарь Синодальной богословской комиссии (с 2009 года — Синодальной библейско-богословской комиссии).

21 сентября 2000 году рукоположен в сан диакона.

14 января 2001 года в Храме Христа Спасителя Патриархом Алексием II был рукоположён в сан иерея к Покровскому академическому храму Троице-Сергиевой Лавры.

В 2003 году назначен проректором МДАиС по научно-богословской работе.

22 мая 2005 года утверждён в звании доцента МДА.

В 2003—2009 годы — проректор Московской духовной академии по научно-богословской работе.

С 2009 года — проректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры Русской Православной Церкви им. Свв. Кирилла и Мефодия.

31 марта 2009 года решением Священного Синода включён в состав Комиссия по образованию Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви.

В 2009 году возведён в сан протоиерея.

27 июля 2009 года включён в состав Межсоборного присутствия Русской православной церкви.

25 декабря 2009 года решением Священного Синода вошёл в состав рабочей группы по подготовке современного Катехизиса Русской Православной Церкви.

16 апреля 2016 года исключён из состава Межсоборного присутствия.

Награды

• патриаршая грамота, набедренник (2001)
• камилавка (2001)
• наперсный крест (2002)
• орден свят. Макария Московского III степени
• орден св. князя Владимира III степени

Ссылки

• [www.foma.ru/article/index.php?news=2477&sphrase_id=798346 Владимир ШМАЛИЙ: ЖИЗНЬ В ОТСВЕТЕ ПАСХАЛЬНОЙ РАДОСТИ]
• [www.doctorantura.ru/ru/administration/prorektor Биография на официальном сайте Общецерковной аспирантуры и докторантуры]
• [www.mpda.ru/persons/o.v.shmaliy/index.html протоиерей Владимир Шмалий] на официальном сайте МДА
• [stepsfund.ru/zine/03_2011.pdf Протоиерей Владимир Шмалий: «Я вижу, как люди благодаря воцерковлению обретают смысл в жизни»] // «ШАГИ профессионал» № 3, 201

Отрывок, характеризующий Шмалий, Владимир Владимирович

Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.