Шмалькальденский союз

Шмалька́льденский сою́з (нем. Schmalkaldischer Bund), также Шмалька́льденская ли́га — оборонительный союз, заключённый германскими протестантскими князьями и городами во главе с Саксонией и Гессеном в гессенском Шмалькальдене, и направленный против религиозной политики императора Карла V. Члены Шмалькальденского конвента (собрания) дали согласие на создание союза 31 декабря 1530 года, и подписали официальный договор 27 февраля 1531.

В дальнейшем Шмалькальденский союз последовательно наращивал свои силы, принимая новых членов. Однако возникшие начиная с 1542 года внутренние противоречия значительно подорвали его оборонительные возможности. Карлу V удалось в ходе Шмалькальденской войны 1546—1547 нанести тяжёлый удар по войскам союза.

Предыстория

После того, как в 1530 году Карл V на рейхстаге в Аугсбурге отклонил Аугбургское исповедание, не подчинившимся императору лютеранским имперским сословиям угрожала имперская экзекуция за попытку нарушения Земского мира. Ещё в сентябре 1530 раздавались голоса, призывавшие к объединению протестантских князей и имперских городов.

Такое объединение по своей сути было направлено против императора Священной Римской империи, поэтому с новой силой разгорелись споры о праве на активное сопротивление главе империи. Заключения императорских теологов и юристов основывались на том, что император является главой всей светской власти и таким образом все князья должны безусловно ему подчиняться; тот, кто противится ему, противится установленному Богом порядку.

Сложившаяся на рейхстаге ситуация требовала скорейшего разрешения. Лютер и его единомышленники на переговорах в Торгау в конце октября 1530 поддержали доводы тех юристов, согласно которым в случае нарушения императором положений конституции возникает право на вооружённое ему сопротивление.

Возникновение союза

22 декабря 1530 года курфюрст Саксонии Иоганн Твёрдый собрал в Шмалькальдене представителей протестантских городов и земель для того, чтобы обсудить намерение Карла V избрать своего брата, Фердинанда, королём римлян и предстоящие процессы в камеральном суде против лютеранских князей и городов. Это совещания в Шмалькальдене переросли в переговоры об объединении. 31 декабря участники переговоров договорились о взаимной поддержке друг друга в случае, если камеральный суд начнёт процесс против одного из них.

Официальное подписание договора состоялось 27 февраля 1531 года. Под ним поставили свои подписи ландграф Филипп I Гессенский, курфюрст Иоганн Саксонский, герцог Филипп Брауншвейг-Грубенхагенский, герцог Эрнст Брауншвейг-Люнебургский, князь Вольфганг Ангальт-Кётенский, граф Эрбахский, а также три нижненемецких и восемь верхненемецких имперских городов.

Созданный в результате договора военный Шмалькальденский союз носил исключительно оборонительный характер, обязывавший его членов оказывать друг другу взаимопомощь в случае нападения католических сил. Однако это положение в союзном договоре было сформулировано недостаточно определённо: нападение «по религиозным мотивам». Изначально союзнические обязательства устанавливались сроком на 6 лет, однако уже в 1535 году договор был продлён на последующие 12 лет. Руководство союзом фактически было возложено на Саксонию и Гессен — ведущие протестантские княжества того времени.

Превращение союза в грозную силу

Дальнейшее быстрое расширение Шмалькальденского союза было обусловлено прежде всего причинами внешнеполитического характера. 11 октября 1531 года в ходе Второй каппельской войны погиб швейцарский реформатор Ульрих Цвингли. Находившиеся под влиянием его учения южно-немецкие имперские города в результате потеряли свои религиозные и политические ориентиры. Единственной возможностью противостоять католическому императору было присоединение к Шмалькальденскому союзу.

Император и его будущий преемник Фердинанд не имели в то время возможности бороться с союзом ни политическими, ни военными методами, поскольку все имеющиеся в их распоряжении силы были направлены на войну с турками. Финансовая и военная помощь союза в войне с турками была получена ценой так называемого Нюрнбергского религиозного мира, подписанного 23 июля 1532 года. Он впервые предоставил различным вероисповеданиям (пусть и на короткое время) юридические и мирные гарантии в отношении конфессионного имущества.

В 1533 году союз принял «Конституцию неотложной помощи и обороны» и назначил руководителями союза и командующими союзных войск курфюрста Саксонии Иоганна Фридриха Саксонского и ландграфа Филиппа Гессенского.

Показателем силы союза явилось возвращение герцогу Ульриху Вюртембергскому в следующем году его герцогства. Он был выгнан из него в 1519 году за нападение на имперский город Ройтлинген и герцогство оставалось с тех пор под управлением Габсбургов. После победы с гессенской помощью в битве при Лойффене и возвращения герцогства, Ульрих немедленно ввёл лютеранство и присоединился к союзу. Возвращение его на престол обозначало значительное укрепление позиции протестантов на юго-западе империи. Одновременно сближение между теологическими позициями Лютера и Цвингли в вопросах причастия облегчило вступление в союз многим протестантским имперским городам.

В 1535 году с принятием «конституции сопротивления» союз значительно укрепил свой военный потенциал. Союза слов должен превратиться в союз действий, так сказал о союзе саксонский курфюрст. С 1536 по 1542 годы Шамлькальденский союз работал очень эффективно и находился в зените своего могущества. Наряду с оборонными вопросами союз формулировал также политические требования, такие как свободный выбор вероисповедания князьями и основание собственных церквей.

Кроме того, союз стал важным партнёром по ведению переговоров в империи и на европейской арене. Папа и император пытались устранить теологические разногласия между протестантом и католиком путём ведения переговоров по религиозным темам. В то же время другие европейские державы (например Францию) пытались привлечь союз в антигабсбургскую коалицию. Император Карл V. был втянут в это время в войны в Италии.

Созданная в 1538 году как противовес Шмалькальденскому союзу Католическая лига оставалась невлиятельной и в 1545 году фактически распалась.

Кризис союза

С 1540-х годов стало все сложнее преодолевать противоречия внутри союза. Прежде всего, план Иоганна Фридриха преобразовать создававшийся поначалу как чистый оборонительный союз в наступательный антигабсбургский союз встречал все большее сопротивление. Небольшие члены союза опасались, что это может стать началом длительного раскола империи.

Также члены союза так и не смогли преодолеть различия между лютеранской и кальвинистской конфессиями внутри своих рядов, несмотря на их теологическую близость. Шмалькальденский союз создавался в первую очередь как лютеранский союз, в котором кальвинистские члены союза никогда не воспринимались как равноправные.

Союз был к тому же ослаблен скандальным двоежёнством одного из его лидеров — Филиппа Гессенского. Чтобы избежать наказания за двоежёнство, Филипп вынужден был пойти на уступки при заключении в 1541 году с императором Карлом V Регенсбугского договора, который предотвратил принятие Франции, Англии и Клеве в Шмалькальденский союз. Кроме того, таким своим поведением он приводил в замешательство многих членов союза, отличавшихся более высокими моральными принципами.

Решающий поворот наступил, когда оба предводителя союза летом 1542 года использовали его военный потенциал, чтобы изгнать герцога Генриха Брауншвейгского-Вольфенбюттельского из его владений. Герцог был верным сторонником партии императора и решительным противником реформации. Он владел одной из немногих католических областей в Северной Германии и был активным членом основанного в 1538 году католического княжеского союза — Лиги. Генрих уже долгое время угрожал захватить владения двух членов союза Гослар и Брауншвейг. Однако превентивный удар Шмалькальденского союза, приведший к изгнанию герцога, никоим образом не был подкреплён уставом союза. Поэтому многие члены союза говорили о противоречащем уставу союза поведении и были уверены, что эти действия рано или поздно вызовут ответные действия императора.

Также другие решения наталкивались на сопротивление внутри союза. Например, союз поддержал попытку превращения Куркёльна в светское, протестантское герцогство. Это было прямым вызовом императору и католическим имперским сословиям, так как переход Кёльна в протестантство перераспределил бы отношения внутри курфюрстского совета в пользу протестантства. Многим членам союза такая политика открытой конфронтации казалась слишком рискованной.

Поэтому с 1542 года эффективная работа Шмалькальденского союза была парализована, и хотя он продолжал существовать формально, фактически же перестал действовать.

Разгром союза

В 1546 году для императора Карла сложились благоприятные условия для разгрома Шмалькальденского союза: нейтралитет европейских государств был гарантирован. Особенно важным был тот факт, что Франция не представляла после мира в Крепи в 1544 году никакой опасности. После продолжительных переговоров между императором и папой Павлом III последний согласился финансировать войну против Шмалькальденского союза.

Кроме того, императору удалось вбить клин в единство протестантских князей. Герцог Мориц Саксонский, глава альбертинской линии саксонских герцогов, жил в постоянной вражде с двоюродным братом по эрнестинской линии — курфюрстом Иоганн Фридрихом Саксонским. В заключённом 14 октября 1546 года Пражском договоре Карлу V удалось привлечь на свою сторону Морица обещанием передать ему звание курфюрста. Карл V сумел также заручиться поддержкой части северогерманской знати, обещав им выгодные условия.

Формальной причиной для начала военных действий было приведением в исполнение имперской опалы в отношении Гессена и Саксонии. Она была наложена на обоих лидеров союза, так как они захватили (действие, вызвавшее много споров внутри союза) Брауншвейг-Вольфенбюттель. Этим легальным действием император надеялся привлечь на свою сторону других протестантских князей и имперские города.

В 1546 году императорские войска в союзе с Баварией без особого сопротивления захватили почти все протестантские области в южной Германии. Герцог Мориц в то же самое время напал на Саксонию, отвлекая её войска от боевых действий на юге. Годом позже саксонцы были полностью разбиты в битве при Мюльберге.

Чтобы предотвратить грозящее наказание и защитить по крайней мере несколько областей в Тюрингии, Иоганн Фридрих подписал в Виттенберге капитуляцию. По ней титул саксонского курфюрста переходил к Морицу, который и был объявлен курфюрстом 4 июня 1547 года. Кроме того, большие части наследных владений эрнестинской линии (Виттенберг, Торгау, Айленбург и Гримма) перешли к альбертинской линии.

Ландграф Филипп Гессенской добровольно сдался в Галле императору, сделав победу Карла V полной. Оба бывших главы союза несколько лет держались под стражей в Нидерландах. Тем самым Шмалькальденский союз прекратил своё существование.

Структура союза

Шмалькальденский союз был основан в 1531 г. как оборонительный союз протестантских князей. В акте о создании союза его участники обязывались оказывать всестороннюю поддержку друг другу в случае нападения на них на религиозной почве.

С 1535 г. характер союза изменился. Было решено в случае нападения на союз выставить до 10.000 солдат и 2000 рыцарей и выделять ежемесячно 70.000 гульденов на их содержание. Ландграф Филипп первый из Гессена и курфюрст Иоган Фридрих из Саксонии были названы руководителями союза и командующими войсками. Ведущие члены союза назначали военных советников, которые всячески помогали командующим.

Согласно договору князья и города брали на себя половину всех расходов. Эта сумма для каждого члена многократно изменялась из-за постоянного роста числа членов союза и в августе 1537 г. была окончательно определена. При объявлении войны союз делился на 2 округа: саксонский, предоставлявший 50.925 гульденов, и верхне земельный, который должен был предоставить 53.665 гульденов. Объем выплат каждого отдельного члена после многократно изменялся из-за постоянного принятия новых участников. Военная казна сначала насчитывала 140.000 гульденов, к 1538 г. возросла до 430.000.

В основном собрание участников союза (так называемые бундестаги — дни союза) происходило каждые полгода. Члены союзы встречались и между собой для координации своих действий. Решения собраний фиксировались письменно в так называемых Решениях о завершении бундестага.

Секретарь Филиппа 1 из Гессена Себастьян Айтингер был личным секретарём союза. Он принимал участие в важнейших собраниях и вёл бо́льшую часть политических переговоров союза.

Значение

Подобные протестантские союзы начали появляться уже в конце 1520-х годов, например Торгайский союз (der Torgauer Bund) или Протестанты Шпайера (die Pritestation zu Speyer). Но новым был военный характер союза, он создавался для военного «отпугивания».

В результате внешне- и внутриполитических факторов союзу удалось стать центром политического протестантизма в немецком государстве. Хотя не все протестантские районы присоединились к союзу, он был решающим фактором в 1536—1542 гг. в тогдашней Германии, участвовал в переговорах с императором, Папой римским. Поражение союза в войне 1546—1547 гг. объясняется военным талантом Карла V и разобщённостью союзников в 1540-х годах.

Даже поражение в Шмалькальденской войне не означало исчезновение протестантизма в Германии — слишком сильно укоренился он в северных, восточных и южных немецких городах. Понимание того, что протестантизм нельзя искоренить ни политическими, ни военными методами, привело в конце концов к Аугсбургскому религиозному миру (Augsburger Religionsfriede).

Литература

• Шмалькальденский союз // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.historicum.net/themen/reformation/glossar/s#SchmalkaldischerBund Шмалькальденский союз на historicum.net]  (нем.)
• [europeanhistory.about.com/library/weekly/aa051101a.htm The Schmalkaldic League, статья на europeanhistory.about.com]  (англ.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Шмалькальденский союз

Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».