Шмарин, Дмитрий Александрович
Поделись знанием:
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
| Дмитрий Александрович Шмарин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Жанр: | |
| Учёба: |
Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова |
| Стиль: | |
| Влияние: | |
| Сайт: |
[www.shmarin.ru arin.ru] |
Дми́трий Алекса́ндрович Шмарин (род. 1967) — российский живописец-баталист. Заслуженный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств.
Содержание
Биография
Чем больше я погружался в исследования, тем больше симпатии и любви вызывали во мне люди, оставшиеся верными историческим заветам русского государства: белая гвардия, казачество, священство, крестьянство. Именно они вставали и ценой своей жизни утверждали идеалы Святой Руси: за Веру, Царя и Отечество. Меня неизменно потрясала самоотверженность подвига людей, ради борьбы бросавших семьи, дома, состояния, шедших на смерть за идею. Красота этой жертвы вдохновила на создание живописных образов белых рыцарей — белогвардейцев.
В 1981—1985 годах Дмитрий Александрович учился в Московской средней художественной школе при Московском академическом художественном институте им. В. И. Сурикова (МГАХИ). Окончив школу, проходил срочную службу в Советской армии. С 1987 по 1993 год обучался в МГАХИ в мастерской профессора В. И. Забелина. Дипломная работа — «Гражданская война. Расказачивание. 1919 год»[2] — положила начало серии полотен художника, посвящённой истории казачества в России[1]. В 1992 году прошёл стажировку в Германии в Высшей школе искусств Западного Берлина в мастерской профессора Питера Мюллера.
С 1994 года работает в Российской академии художеств в творческой мастерской академика А. П. Ткачева. В 1995 году вступил в Московский союз художников. В 2003 году стажировался во Франции в Международном центре искусств мадам Симоны Брюно. В 2010 году стал членом-корреспондентом Российской академии художеств.
О выбранном стиле и задачах художника в обществе Д. А. Шмарин сказал[1]:Историческая живопись — уникальная возможность для художника перенестись в прошлое, ещё раз пережить события «давно минувших дней» и запечатлеть эти события на холсте. Задача современного русского художника, работающего над исторической темой, — вернуть России её украденную историю, показать истинный образ Православной Святой Руси, послужить возрождению вечных основ Русской жизни — Православия, Самодержавия, Народности.
Шмарин считает себя продолжателем дела русских живописных классиков и в меру своих сил и возможностей старается «нести людям свет». По политическим убеждениям — монархист[2].
Участие в выставках
- Персональные выставки Д. А. Шмарина проходили в Москве в 1996, 1998, 1999, 2004, 2005, 2006 годах[1].
- 1997 год — участие в Симпозиуме живописи в Греции на острове Закинф (Российская академия художеств совместно с компанией «Внуковские авиалинии»); участник выставки-аукциона «Гармония контрастов. Русское искусство 2-й половины ХХ века» (Москва), объединение «Магнум-Арс» и Российская академия художеств; выставка «850 лет Москвы» (Московская городская Дума).
- 1998 год — выставка Творческой мастерской живописи РАХ (Москва, Академия ФСБ); выставка «Путь к Храму» (Москва, Музей Храма Христа-Спасителя); выставка «Исповедую Православие» (Москва, Славянский фонд культуры); «Белое движение. Исход» (Москва, Центральный музей Вооруженных сил при участии общества «Родина», США и Музея Белого движения, США-Россия); выставка в Президентском полку Московского Кремля[1].
- 1999 год — участие в IX Всероссийской художественной выставке «Россия» (Москва, Большой Манеж, СРХ); выставка живописи в РАО «Газпром» (Москва); «Имени Твоему», Всероссийская художественная выставка к 2000-летию Рождества Христова (Москва, ЦДХ, СРХ).
- 2000 году — выставка в Администрации президента Российской Федерации[1].
- 2001 год — участие во Всероссийской молодежной выставке СХ России (Москва, ЦДХ, СРХ); выставка «Современное российское искусство» (Москва, Российский Фонд Культуры).
- 2002 год — выставка живописи «Радость не умирает. Памяти учителя» (Москва, ЦДХ).
- 2003 год — участник живописного пленера на Корсике, организованном Администрацией Президента Польши.
- 2004 год — 10-я Всероссийская выставка СХ России (Москва, ЦДХ, СРХ).
- 2005 год — Всероссийская выставка «60 лет Победы» (Москва, ЦДХ, СРХ); международная выставка живописи в Корее (Сеул).
- 2006 год — участник живописного пленера в Иерусалиме, организованном Московской Патриархией; «Братья Ткачевы и их ученики» (Москва).
- 2007 год — «20 Московских художников» (Москва); всероссийская художественная выставка «Молодые художники России» (Москва, ЦДХ, СРХ).
- 2008 год — Всероссийская художественная выставка «50 лет Союзу художников России» (Москва, ЦДХ, СРХ). «Великая Связь времен» (Москва, ЦДХ).
- 2009 год — 11-я Всероссийская художественная выставка «Россия» (Москва, ЦДХ, СРХ).
- 2010 год — выставка живописи в Государственной Думе РФ (Москва); выставка живописи «65 лет Победы» (Москва, ЦДХ).
- 2011 год — Персональная выставка живописи «Святая Русь» (Москва, ЦДХ).
Награды и почётные звания
- 2001 год — награждён дипломом Российской академии художеств.
- 2002 год — награждён медалью Союза Художников России.
- 2005 год — награждён Золотой Медалью Российской академии художеств.
- 2011 год — указом Президента Российской Федерации награждён званием «Заслуженный художник России» «за достижения в области изобразительного искусства».
Произведения в коллекциях
Картины Д. А. Шмарина находятся в собрании Московской Патриархии, в коллекциях банков «Российский кредит», «Еврофинанс Моснарбанк», «Газпром», Компании «Лукойл», в интерьерах гостиниц «Савой», «Редиссон Славянская», а также в частных художественных собраниях и музеях России, Германии, Норвегии, Италии, Испании, Франции, США.
Напишите отзыв о статье "Шмарин, Дмитрий Александрович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [moscowia.su/projects/zhivopis/hudozhniki/631-2013-01-18-14-57-52 Шмарин Дмитрий Александрович]. Исторический интернет-портал «Московия». Проверено 14 января 2015.
- ↑ 1 2 3 Хомутский Р. [itogi.lpgzt.ru/aticle/32295.htm Перед светом и мглой] // Липетская газета «Итоги недели» : Информационно-аналитический журнал. — 2013-07-22.
Ссылки
- [moscowia.su/projects/zhivopis/hudozhniki/631-2013-01-18-14-57-52 Шмарин Дмитрий Александрович]. Исторический интернет-портал «Московия». Проверено 14 января 2015.
- Хомутский Р. [itogi.lpgzt.ru/aticle/32295.htm Перед светом и мглой] // Липетская газета «Итоги недели» : Информационно-аналитический журнал. — 2013-07-22.
- [www.shmarin.ru/ Шмарин Дмитрий Александрович]. Официальный сайт художника Дмитрия Шмарина. Проверено 14 января 2015.
- [www.art-auction.ru/painters_detailed.php?id=75 Шмарин Дмитрий Александрович]. Сайт Русская галерея искусств. Проверено 14 января 2015.
Отрывок, характеризующий Шмарин, Дмитрий Александрович
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
