Шмаров, Павел Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шмаров Павел Дмитриевич
Шмыров Павел Дмитриевич
Дата рождения:

10 (22) сентября 1874(1874-09-22)

Место рождения:

Воронеж, Российская империя

Дата смерти:

2 июля 1950(1950-07-02) (75 лет)

Место смерти:

Булонь-Бийанкур, Франция

Павел Дмитриевич Шмаров (Шмыров) (фр. Paul Chmaroff; 10 (22) сентября 1874, Воронеж, Российская империя — 2 июля 1950, Булонь-Бийанкур, Франция) — русский художник.





Биография

Внешние изображения
[www.artrz.ru/image/1805104906.jpeg Портрет П. Д. Шмарова]

Родился 10 (22) сентября 1874 года в Воронеже в семье мастерового экипажного цеха (по другим данным — в крестьянской семье).

В 1886—1890 годах учился в Воронежском уездном училище и одновременно брал частные уроки рисования у Л. Г. Соловьева. В 1894 году поступил вольнослушателем в Высшее художественное училище живописи, скульптуры и архитектуры при петербургской Академии художеств, занимался в мастерской И. Е. Репина. В 1898 году Шмаров получил первую премию Общества поощрения художеств за картину «Асфальтовщики». В 1899 году за картину «Горе побежденным» был удостоен золотой медали и права пенсионерской поездки за границу, которым воспользовался в 1900—1902 годах, побывав в Вене, Риме, Флоренции, Мюнхене, Париже (здесь посещал мастерскую Ж.-П. Лоранса. В 1904 году Шмаров путешествовал с Б. М. Кустодиевым по Испании. По возвращении — жил в Санкт-Петербурге.[1]

В 1912 году по предложению И. Е. Репина и В. А. Беклемишева был выдвинут на звание академика, однако члены Академии художеств при голосовании выступили против и Шмаров стал академиком только при повторном выдвижении в 1916 году.

Экспонировал свои работы на выставках МОЛХ (1898, 1899), Товарищества художников (1915), ТПХВ (1914, 1915, 1916, 1917). В этот же период, когда шла Первая мировая война, Шмаров выезжал на фронт, где исполнил 30 рисунков на темы войны, опубликованные затем в журналах «Аргус», «Огонек», «Нива». В 1922 году экспонировался на 16-й выставке Союза русских художников.

В 1923 году П. Д. Шмаров эмигрировал из России. Около двух лет провел в Риме и в конце 1924 года поселился в Париже. Оставшуюся жизнь жил и работал в Париже. Первая его персональная выставка во Франции состоялась в 1928 году в парижской галерее «Шарпантье», а одно из показанных на ней полотен — «Купание» — было приобретено Люксембургским музеем.[2] Участвовал в Весенних салонах (1933, 1936) и салоне Общества французских художников (до 1939), в выставках русского искусства в Брюсселе (1928), Белграде (1930), Берлине (1930), Париже (1931 и 1932) и Праге (1935). С 1933 был членом Союза деятелей русского искусства во Франции.

Умер 2 июля 1950 года. Похоронен на кладбище Пьер Гренье в Булонь-Бийянкур близ Парижа (его могила не сохранилась).

В 1955 году вдова и друзья художника провели ретроспективную выставку в галерее «Шарпантье».

Труды

Произведения художника находятся во многих музейных и частных собраниях за рубежом и в России, среди них — Государственный Русский музей в Санкт-Петербурге.

Напишите отзыв о статье "Шмаров, Павел Дмитриевич"

Примечания

  1. [www.artrz.ru/1804787570.html ШМАРОВ (собств. Шмыров) Павел Дмитриевич]
  2. [www.kgallery.ru/artist/shmarov_pavel_dmitrievich Шмаров Павел Дмитриевич (1874—1955)]

Ссылки

  • [artru.info/ar/15306/ Шмаров Павел Дмитриевич]
  • [artinvestment.ru/auctions/1780/biography.html ШМАРОВ Павел Дмитриевич]
  • [www.liveinternet.ru/users/ashatan46/post247825307/ Некоторые работы и биография]
  • [www.chmaroff.com Сайт, посвященный П. Д. Шмарову] (фр.)(рус.)


Отрывок, характеризующий Шмаров, Павел Дмитриевич


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.