Шматрица

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шматрица
The Shmatrix
Жанр

Киберпанк
комедия
пародия

Режиссёр

Братья Вачовски

Продюсер

Джоэл Сильвер

Автор
сценария

Братья Вачовски
Дмитрий Пучков («Гоблин»)

В главных
ролях

Киану Ривз
Лоуренс Фишбёрн
Кэрри-Энн Мосс

Оператор

Билл Поуп

Композитор

Дон Дэвис

Кинокомпания

Warner Bros.
Village Roadshow Pictures
Студия «Божья искра»

Длительность

136 минут

Страна

США США
Австралия Австралия
Россия Россия

Год

2003

К:Фильмы 2003 года

Шма́трица — юмористически трансформированный (переозвученный) смешным переводом «Гоблина» фильм «Матрица».

Слоганы фильма: «Шмотри и шмейся» и «Добро пожаловать в дурдом!».





Сюжет

Сюжет фильма разделяется на две линии.

Согласно первой, из психиатрической больницыне „дурдом“, а лечебное заведение закрытого типа») сбегает буйнопомешанный пациент Матвей Матвеевич. В компании с ещё несколькими больными он угоняет карету скорой помощи и с мигалкой носится по городу. Во время посещения кабака помощница Матвея — Тринити — знакомится с Нео (небуйным психом, который находится на амбулаторном лечении) и заражает его «болезнью одной, амурного свойства». После излечения Матвей угощает Нео таблеткой, украденной в больнице, отчего тот окончательно теряет связь с реальностью и осознаёт себя контуженным «Штирлицем». А в это самое время главврач психбольницы Элронд Смит вместе с докторами-помощниками вынуждены отлавливать своих пациентов по всему городу с подключением сил полиции.

Вторая линия сюжета развивается с точки зрения Матвея, взявшего себе оперативный псевдоним «Шоколадный заяц». Он считает, что «сейчас не XXI век, и ты не в Голливуде». На дворе 1947 год. Нацистской Германии удалось победить во Второй Мировой войне благодаря изобретённому суперкомпьютеру с искусственным интеллектом и с установленной операционной системой «Das Windows'45». Команда Матвея Матвеевича — группа партизан-подпольщиков, ведущих городскую герилью и перемещающихся на бронепоезде «КВ-1» («Клим Ворошилов-1») по канализации под Берлином. Нео — это «Штирлиц», которого контузило во время бомбёжки, из-за чего ему «память на 7/8 отбило». После этого он оказался в числе подключенных к вечному просмотру фильмов в концлагере, где заключенные крутят педали динамо-машины для работы суперкомпьютера. Разум «Штирлица» блуждает по виртуальной реальности (или реальной виртуальности, члены Сопротивления ещё сами не определились в терминах). В попытке вернуть «Штирлицу» память ему устраивают очную ставку с бывшей женой, но та «забывает» все явки и пароли и лишь сильнее запутывает ситуацию.

В ролях

Саундтрек

В фильме использованы следующие музыкальные композиции:

  1. Andrew Lloyd Webber — Увертюра к рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда»
  2. Евгений Геворгян — Музыка из к-ф «Место встречи изменить нельзя»
  3. Геннадий Гладков — Музыка из к-ф «Джентльмены удачи»
  4. Блестящие — А я всё летала
  5. Земфира — Девочка, живущая в сети
  6. Руки Вверх! — Ай-яй-яй
  7. Катя Чехова — Полетаем (Radio Edit)
  8. Александр Зацепин — Погоня (из к-ф «Иван Васильевич меняет профессию»)
  9. Lili Marleen
  10. The Statler Brothers — Flowers On The Wall
  11. Пьер Нарцисс — Шоколадный заяц (Remix)
  12. Алла Пугачёва — Девочка сэконд-хэнд
  13. ДДТ — Рождённый в СССР
  14. Евгений Крылатов — Прекрасное далёко (из к-ф «Гостья из будущего»)
  15. Пьер Нарцисс — Шоколадный заяц
  16. Владимир Высоцкий — Песенка сентиментального боксёра
  17. Дискотека Авария — Небо
  18. Татьяна Буланова — Колыбельная
  19. Танцы Минус — Город
  20. Paul Mauriat — El Bimbo
  21. Отпетые Мошенники — Обратите внимание
  22. Большой детский хор Гостелерадио СССРПусть всегда будет солнце
  23. Микаэл Таривердиев — Встреча с женой (из т-с «17 мгновений весны»)
  24. The Centurians — Bullwinkle Part II
  25. Запрещённые барабанщики — Убили негра
  26. Микаэл Таривердиев — Мгновения (из т-с «17 мгновений весны»)
  27. Георгий СвиридовВремя, вперёд!
  28. Halfcocked — Bad Reputation
  29. Планка — Палец-пистолет
  30. Фабрика — Море зовёт
  31. Кабриолет — Цепи
  32. Олег Гуртовой — Гимн МТС
  33. Ennio MorriconeA Fistfull Of Dollars Theme
  34. Евгений Крылатов — Погоня за Колей (из к-ф «Гостья из будущего»)
  35. Clinic — DP
  36. Рихард ШтраусТак говорил Заратустра
  37. Иосиф КобзонИ вновь продолжается бой
  38. Сергей Шнуров — Мобильник (из к-ф «Бумер»)

Напишите отзыв о статье "Шматрица"

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Шматрица
  • [oper.ru/trans/view.php?t=1051600576 «Шматрица» в Тупичке у Гоблина]
  • [novostivl.ru/old.php?sstring=&year=&f=ct&t=040130ct04 «Шматрица»: шмотри и шмейся!. Сергей Корнилов, 30 января 2004 года]
  • [www.kinokadr.ru/articles/2004/01/12/shmatrix.shtml Рецензия на KinoKadr.ru]

Отрывок, характеризующий Шматрица

– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.