Шнейдер, Екатерина Адольфовна

Екатерина Шнейдер
Catharina Schneider
Род деятельности:	гофлектрисса императрицы Александры Фёдоровны
Дата рождения:	20 января 1856(1856-01-20)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	4 сентября 1918(1918-09-04) (62 года)
Место смерти:	Пермь

Екатерина Адольфовна Шнейдер (при рождении Генриетта Екатерина Луиза Шнайдер, нем. Henrietta Catharina Luisa Schneider, прозвище Трина; 20 января 1856, Санкт-Петербург — 4 сентября 1918, Пермь) — гофлектрисса императрицы Александры Фёдоровны. После окончания обучения императрицы русскому языку, став подругой императрицы, осталась при Дворе. После отречения Николая II добровольно последовала с царской семьёй в ссылку. В Екатеринбурге была арестована чекистами и, оказавшись заложницей в их руках, была убита в период красного террора.

Биография

Происходила из прибалтийской семьи, будучи дочерью надворного советника Адольфа Шнейдера и его супруги Марии Луизы (урождённой Сванберг). Крещение новорождённой было совершено в евангелическо-лютеранской церкви святой Екатерины в Санкт-Петербурге, где она была наречена именем Генриетты-Екатерины-Луизы. Со дня своего рождения Генриетта Шнейдер проживала вместе с родителями в квартире № 43 дома № 52 по Литейному проспекту.

Первичное образование получила в Санкт-Петербургской литейной женской гимназии, которую окончила в июне 1875 года и по результатам учёбы в которой имела одобрительное «свидетельство в науках и поведении».

Желая продолжить своё образование, подаёт новое прошение и поступает на Педагогические Курсы Санкт-Петербургских женских гимназий, которые оканчивает в 1880 году с правом получить, «не подвергаясь испытанию», аттестат на звание Домашней Наставницы, который был ей выдан Министерством Народного Просвещения 1 июля 1880 года за № 110.

С лета 1880 года практиковала отдельные частные уроки. С 1 января 1881 года года в качестве домашней учительницы проводит занятия с сыном надворного советника П. М. Михайлова.

Состоя на службе в сиротском институте, Шнейдер зарекомендовывает себя с самой лучшей стороны, подтверждением чему служит аттестация, выданная ей при увольнении по семейным обстоятельствам в декабре 1894 года: «Наказаниям или взысканиям, соединённым с ограничениями в преимуществах по службе, равно случаям, лишающих её права на получение в своё время, за выслугу лет, Мариинского знака отличия беспорочной службы, не подвергалась. В отставках не была».

В 1884 году была нанята преподавателем русского языка для великой княгини Елизаветы Фёдоровны, старшей сестры принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской. По всей видимости, учительнице удалось найти общий язык с ученицей и заработать хорошую репутацию. После помолвки в 1894 году наследника-цесаревича Николая Александровича с принцессой Алисой, Е. А. Шнейдер была вызвана в Лондон для обучения невесты русскому языку. Занятия Алисы со Шнейдер продолжались несколько лет. В письме от 4 февраля 1895 года к старшей сестре Виктории Баттенбергской Александра Фёдоровна писала, что «Шнайдерляйн» (как за за глаза она называла свою учительницу) жила в Зимнем дворце, что «на днях ей исполнилось 38 или 39. Она приходит каждое утро, и мы усердно занимаемся. А ещё она читает мне час перед ужином».

Шнейдер хорошо выполнила свою работу: большинство современников, общавшихся с императрицей, отмечали хороший уровень владения последней русским языком. Кроме этого Шнейдер смогла подружиться со своей ученицей, и они оказались связаны на всю жизнь. Даже после того, как услуги учительницы уже не требовались, она получила при Дворе должность гоф-лектриссы (с 11 августа 1904 года) и всю жизнь прожила в Зимнем дворце, а затем в Александровском дворце Царского Села. В царской семье её называли домашним именем Трина.

Шнейдер нельзя было назвать слугой царской семьи в прямом значении этого слова. С годами она превратилась в члена семьи. Е. А. Шнейдер не вышла замуж, собственной семьи у неё не было, её жизнь оказалась сосредоточена на царской семье. Величина её квартиры свидетельствовала о её статусе: на втором этаже «свитской половины» Александровского дворца в квартиру Шнейдер входили семь помещений: первая людская (комната № 38), вторая людская (№ 39), коридор (№ 40), гостиная (№ 41), спальня (№ 42), ванная (№ 43) и даже комната портнихи (№ 44). Она прожила рядом с Александрой Фёдоровной 23 года, всё это время занимая официальное положение гофлектриссы. После ареста царской семьи добровольно поехала вместе с нею в ссылку в Тобольск, а затем в Екатеринбург, где была арестована. После убийства Романовых ввиду оставления красными Екатеринбурга была в числе прочих заключённых, взятых чекистами под арест в связи с пребыванием в Екатеринбурге царской семьи, перевезена из екатеринбургской в пермскую тюрьму.

Была убита чекистами в Перми вместе с группой заключённых, как заложник в ночь с 3 на 4 сентября 1918 года на полях орошения (ассенизационных полях) на 5-й версте Сибирского тракта, после объявления большевиками красного террора. 3 сентября 1918 года группу заключённых (6 женщин и 5 мужчин) собрали в конторе тюрьмы с вещами. Откуда их, под конвоем красноармейцев во главе с командиром, одетым в матросскую форму, вывели из тюрьмы и повели под проливным дождём сначала по городу, а затем по шоссе Сибирского тракта. Все арестованные несли сами свои вещи, но, пройдя по шоссе версты четыре и свернув с шоссе к ассенизационным полям, конвоиры вдруг стали любезно предлагать понести вещи — видимо, каждый из них стремился заранее захватить вещи арестованных, чтобы потом не пришлось делить их с другими. Заключённых привели к валу, разделявшему два поля с нечистотами, поставили спиной к конвоирам и в упор расстреляли или, экономя патроны, убили ударами прикладов по голове. Трупы убитых были сброшены в канавы полей орошения, используемые как свалочное место, и лишь слегка присыпаны землёй.

Как установило проводимое при власти Российского правительства Колчака следствие, эксгумировав тела убитых заложников, Шнейдер убили выстрелом в сердце и сильным ударом приклада в затылочную часть.

16 мая 1919 года тело Шнейдер было перезахоронено по христианскому обряду в деревянном общем склепе на Новом Всехсвятском (Егошихинском) православном кладбище. После окончательного установления в крае власти большевиков могилы убитых заложников были срыты, их место расположения может быть указано лишь приблизительно.

Канонизация, реабилитация и память

В 1981 году канонизирована Русской православной церковью заграницей наряду с другими слугами царской семьи; кроме Шнейдер был также канонизирован католик Алоизий Трупп. Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года. В качестве основания для подобной канонизации архиепископ Лос-Анджелесский Антоний (Синкевич) приводил довод, «что эти люди, будучи преданными царю, своей мученической кровью крестились, и они достойны, тем самым, быть канонизированными вместе с Семьёй». Между тем, не все согласны с этим, так как в православной церкви не разрешается даже отпевать тех, кто не был православным.

16 октября 2009 года Генеральная прокуратура Российской Федерации приняла решение о реабилитации 52 приближённых царской семьи, подвергшихся репрессиям, в том числе Е. А. Шнейдер.

В октябре 2012 года инициативой прихожан различных храмов Перми и по благословению митрополита Пермского и Соликамского Мефодия на месте захоронения был установлен поклонный крест.

Литература

• Гладышев В. Ф. [arch.permculture.ru/bitstream/handle/gorkilib/97/gla.pdf?sequence=1 «Молиться кротко за врагов…» Об убийстве в Перми 4 сент. 1918 г. графини А. В. Гендриковой, фрейлины рос. императрицы Александры Федоровны, и Е. А. Шнейдер, гофлектрисы двора.] // Прикамский народный Собор памяти святых равноапостольных Мефодия и Кирилла. — Пермь, 2009. — С. 183—187.
• Чернова О. В. Верные. О тех, кто не предал Царственных мучеников. — М.: Русский хронограф, 2010. — 576 с. — 6000 экз. — ISBN 5-85134-123-8.
• Чернова О. В. Верные до смерти. О верноподданных Государя. — СПб.: Сатисъ, 2007. — 171 с. — ISBN 978-5-7868-0081-6.

Отрывок, характеризующий Шнейдер, Екатерина Адольфовна

Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»