Шнайдер, Карл Александр

Саша Шнайдер, собственно Карл Александр Шнайдер (нем. Sascha Schneider, Karl Alexander Schneider, 21 сентября 1870, Санкт-Петербург — 18 августа 1927, Свинемюнде, ныне Свиноуйсьце) — немецкий художник эпохи модерна, прославившийся иллюстрациями к романам Карла Мая.

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ранние годы будущего художника прошли в Петербурге. После смерти отца мать переехала вместе с детьми в Дрезден. В 1881 году Шнайдеры обосновались в Цюрихе. Карл Александр учился в гимназии, а затем в Академии изящных искусств в Дрездене. В 1903 году познакомился с Карлом Маем, занялся иллюстрированием его книг. С 1904 — преподаватель художественной школы в Веймаре. Из-за угроз сожителя раскрыть его гомосексуальные наклонности, преследовавшиеся тогда по германским законам, переехал в Италию, где такие наклонности не относились к числу преступлений. Путешествовал, в том числе — по Кавказу. Страдал диабетом. Захотев пить на корабле, приближавшемся к Свинемюнде, по ошибке выпил ядовитый пятновыводитель. Похоронен в Лошвице — ныне Дрезден.

Галерея

• Anarchist (Schneider).jpg

  «Анархист» (1894)

• Old Surehand.jpg

  «Старый Шаттерхэнд», иллюстрация к роману Карла Мая (1904)

• Winnetou.jpg

  «Виннету», иллюстрация к роману Карла Мая (1904)

• Sascha Schneider - Nackter Satyr.JPG

  «Голый сатир» (Веймар 1906)

• Sascha Schneider - Am Rio De La Plata.jpg

  «На берегах Рио де ла Плата», иллюстрация к роману Карла Мая (1904)

Литература

• Röder H.-G. Sascha Schneider — ein Maler für Karl May. Bamberg: Karl-May-Verlag, 1995

Ссылки

• [www.karl-may-gesellschaft.de/kmg/seklit/JbKMG/1992/318.htm HANS-GERD RÖDER: Sascha Schneider – ein Maler der Jahrhundertwende. Zur Einführung in die Ausstellung des Nassauischen Kunstvereins Wiesbaden] (нем.). Karl-May-Gesellschaft. Проверено 15 августа 2013. [www.webcitation.org/6JGg7BYMK Архивировано из первоисточника 31 августа 2013].

Отрывок, характеризующий Шнайдер, Карл Александр

– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»