Шнеебергер, Гансхайнц

Гансхайнц Шнеебергер (нем. Hansheinz Schneeberger; род. 16 октября 1926, Берн) — швейцарский скрипач.

Окончил Бернскую консерваторию (1944) у Вальтера Кеги, затем занимался также в Люцерне у Карла Флеша и в Париже у Бориса Каменского. Преподавал в Берне, Биле, Базеле, в 1958—1961 гг. был первым концертмейстером оркестра Северогерманского радио, руководил собственным струнным квартетом. Широко гастролировал по миру — в частности, в 1985 г. принял участие в музыкальном фестивале Юн Исана в Южной Корее, в 1986 г. совершил турне по Советскому Союзу (Ленинград — Вильнюс — Рига — Одесса — Москва) вместе с гитаристом Рудольфом Ванглером.

Шнеебергер впервые исполнил в 1958 г. (с Базельским камерным оркестром под управлением Пауля Захера) первый, юношеский Концерт для скрипки с оркестром Белы Бартока, за два года до этого извлечённый из архива Штефи Гейер, которой он был посвящён. На его счету также премьеры скрипичного концерта Франка Мартена и пьесы «Tempora» Клауса Хубера. На протяжении многих лет Шнеебергер интенсивно записывал музыку современных швейцарских композиторов как солист и ансамблист.

В 1995 г. Шнеебергер был удостоен Премии Роберта Шумана.

Ссылки

• [www.musinfo.ch/index.php?content=maske_personen&pers_id=206&action=open_it Биография на сайте Musinfo — La Base de Données de la Musique Suisse]  (англ.) (нем.)

Отрывок, характеризующий Шнеебергер, Гансхайнц

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.