Шнейдер, Евгений Робертович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шнейдер, Евгений Робертович
Место рождения:

Красноярск

Место смерти:

Ленинград

Научная сфера:

этнография, лингвистика, археология

Место работы:

Научно-исследовательская Ассоциация Института народов Севера, Русский музей

Альма-матер:

Институт истории СПбГУ

Известен как:

первый исследователь удэгейского языка.

Евгений Робертович Шнейдер (3 июля 18978 января 1938 — учёный тунгусо-маньчжуровед), этнограф и лингвист, первый исследователь удэгейского языка.





Биография

Родился в Красноярске. В 1916 г. с отличием окончил Красноярскую мужскую гимназию. Поступил в Томский университет. В 1920 году вместе с однокашником, также будущим учёным, Михаилом Грязновым, случайно познакомился с археологом Сергеем Теплоуховым. В 1920– 1921, 1923–1925 гг. работал в экспедициях под руководством последнего в Минусинском уезде. Приглашен Теплоуховым вместе с Грязновым на работу в Петроград.

В 1924 году окончил археологическое отделение ФОН ЛГУ. До 1925 года являлся сотрудником этнографического отдела Русского музея; работал в экспедициях в Минусинском уезде (1924-25), Казахстане (1926), в низовьях Амура у самагиров и негидальцев (1927). В 1927 в составе Амурско-Уссурийской экспедиции Русского музея руководил отрядом по изучению удэгейцев. С 1932 старший научный сотрудник лингвистической секции Научно-исследовательской ассоциации Института народов Севера, где занимался созданием удэйской (удэгейской) письменности. Преподавал на географическом факультете ЛГУ. Арестован в 1937.

Семья

Внук А.К. Шепетковского.

Дяди: Н. А. Шепетковскийгородской голова Красноярска (1898–1901, 1902–1905) и А. А. Шепетковскийгенерал-лейтенант. Тетя: Е.А. Рачковская (1857-1900).

Женился на Надежде Павловне Москалик 30 мая 1924 г.

Тесть брата, А. Р. Шнейдера, – учитель и бухгалтер Николай Иустинович Попов (1843–1921) – принимал активное участие в создании Минусинского музея, его пасынки Пётр (1870–1940) и Константин (1874–после 1937) Островских – с детских лет собирали этнографические, археологические и естественнонаучные коллекции, а в зрелые годы проводили этнографические экспедиции в Сибири и Средней Азии.

Библиография

  • Каменные изваяния Минусинских степей // Природа. 1926. № 11/12. С.100-105 (совм. с М.П.Грязновым).
  • Казакская орнаментика // Казаки: Антропологические очерки. Л., 1927. Сб. II. С. 135–171 (МОКИСАР. Вып. 11).
  • Отчет о разведке в бассейне р. Амур // НА ИИМК РАН, РА, ф. 2, оп. 1, 1927, д. 163.
  • Древние изваяния Минусинских степей // МЭ. 1929. Т.4, вып.2. С.63-93 (совм. с М.П.Грязновым).
  • Искусство народностей Сибири // Искусство народностей Сибири. Л., 1930. С.57-100.
  • Каменные бабы // ССЭ. Т.2. Стлб. 479-480 (совм. с М.П.Грязновым).
  • Minti onofi (Наша грамота): Книга по обучению грамоте на языке удэ. Л., 1932.
  • В помощь учителю, работающему с книгой на языке удэ. Minti onofi. (Наша грамота). Л., 1933.
  • Краткий удэйско-русский словарь. М.; Л., 1936.
  • Материалы по языку анюйских удэ. Л., 1937.

Ссылки

  • [www.memorial.krsk.ru/DOKUMENT/People/vostokov.htm Репрессированные востоковеды]
  • Орлова Е.П. Исследователь удэгейцев Евгений Робертович Шнейдер (1897-1937): К 80-летию со дня рождения (материалы к биографии) // Страны и народы Востока, М., 1979, вып.20, кн. 4, с.134-140.
  • Ипполитова А.Б. Из эпистолярного наследия Е.Р. Шнейдера: семейная переписка 1922–1929 гг. // [www.archeo.ru/izdaniya-1/vagnejshije-izdanija/pdf/Kultury_v1_2012.pdf Культуры степной Евразии и их взаимодействие с древними цивилизациями. Материалы международной научной конференции, посвященной 110-летию со дня рождения выдающегося российского археолога М.П. Грязнова. Кн. 1. Спб., 2012.] С. 58-64. 
  • Ипполитова А.Б. «Дядя Женя видел зайца, а я нашел ножницы...»: Батеневские раскопки 1920-х гг. глазами подростка // Енисейская провинция. Альманах. Выпуск 5. Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П.Астафьева. Красноярск: "Литера-Принт", 2010. С. 120-137.

Напишите отзыв о статье "Шнейдер, Евгений Робертович"

Отрывок, характеризующий Шнейдер, Евгений Робертович

Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.