Шницер, Шмуэль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шмуэль Шницер
Род деятельности:

журналист, публицист

Дата рождения:

25 июля 1918(1918-07-25)

Место рождения:

Гаага, Нидерланды

Гражданство:

Палестина Палестина Израиль Израиль

Дата смерти:

6 октября 1999(1999-10-06) (81 год)

Место смерти:

Тель-Авив, Израиль

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Шмуэль Шни́цер (ивр.שמואל שניצר‏‎, англ. Shmuel Schnitzer; 25 июля[1] 1918 — 6 октября 1999) — израильский журналист, публицист, редактор и переводчик. Главный редактор газеты «Маарив» (1980—1985)[2].





Биография

Шмуэль Шницер родился 25 июля 1918 года в Нидерландах в городе Гаага. В семье, где было 12 детей[3], соблюдались еврейские традиции. Учился в ортодоксальной школе «Иесодей ха-Тора»[4] в Антверпене, Бельгия. В Антверпене Шницер присоединился к молодёжному движению «Бней Акива», в котором был инструктором группы.

В 1939 году Шмуэль Шницер нелегально репатриировался в Эрец-Исраэль, прибыв в Палестину на одном из последних рейсов корабля «Парита» накануне Второй мировой войны. По приезде в Палестину ему пришлось работать на сельскохозяйственных работах, но он готовил себя к журналистской работе.

Свой журналистский путь Шницер начал в газете «Ха-Машкиф» в 1940 году. Журналист Шалом Розенфельд, работавший с ним, писал, что эта газета не могла предложить журналисту ничего, кроме своего боевого духа. Работали в ней либо идеалисты, либо те, кто был готов вести очень скромный образ жизни. Шницер относился и к тем, и к другим[5]. Позднее Шницер перешёл в частную и весьма популярную газету «Едиот Ахронот».

В феврале 1948, за три месяца до провозглашения государства Израиль, вышла в свет новая газета «Маарив». Газету основала группа из шести журналистов, во главе которой стоял бывший главный редактор газеты «Едиот Ахронот» Азриэль Карлибах. Пятеро из отцов-основателей новой газеты, и среди них Шмуэль Шницер, покинули «Едиот Ахронот» в результате «путча», причиной которого было вмешательство издателя Йехуды Мозеса в содержание публикаций. «Маарив» отличалась тем, что её инвесторы обязались не вмешиваться в работу редакции, и её часто называли «газетой журналистов»[6].

В течение многолетней работы в газете «Маарив» Шмуэль Шницер прошёл путь от корреспондента до главного редактора газеты. Он был одним из первых военных корреспондентов в стране, стоял во главе отдела новостей, был заместителем главного редактора. Несмотря на то, что в 70-е и 80-е годы газета была одной из двух популярных вечерних газет, её тираж начал падать, и она уступила лидерство своему главному конкуренту — газете «Едиот Ахронот». Ни главный редактор «Маарива» в 1980—1985 году Шмуэль Шницер, ни его предшественник и преемник на этом посту, не сумели изменить эту тенденцию. В 1985 году Шницер вышел на пенсию, однако публицистике он остался верен до конца жизни и регулярно публиковался в газете «Маарив»[2][5].

Именно публицистика позволяла Шницеру быть максимально откровенным и не отдавать дань политкорректности. Когда речь шла об отходе от принципов сионизма, как Шницер их понимал, его слово становилось особенно безжалостным, и ничто не могло наступить ему на горло. Так было, например, в 1994 году, когда министр иностранных дел Шимон Перес заявил, что существование поселения Нецарим не оправдано ни с оборонной, ни с экономической точки зрения. «Я глубоко верю, что старые истины остаются в силе, что путь сионизма — путь заселения Эрец-Исраэль — был и остается правильным, а каждый снос поселений противоречит еврейской истории и её сионистскому периоду…», — писал тогда Шмуэль Шницер. И далее: «Роль публициста-сиониста заключается в том, чтобы разъяснить читателям, что использование старых понятий не должно сбивать с толку: рабочей партии Кацнельсона и Бен-Гуриона, Леви Эшколя и Голды Меир больше не существует. Ценности, которые они превозносили, потеряли прежний смысл и были забыты»[7].

25 марта 1997 года министр образования и культуры сообщил о том, что Шмуэль Шницер стал лауреатом Государственной премии Израиля в области печатной журналистики. Однако в Высший суд справедливости был подан иск против присуждения Госпремии Шницеру. Суд вмешался в решение министра, и после того, как комиссия по присуждению премии отменила свою рекомендацию, лауреат был лишён премии (см. отдельный раздел).

Шмуэль Шницер владел несколькими европейскими языками, ему принадлежат переводы на иврит десятков книг. Он перевёл с голландского «Дневник Анны Франк» в 1953 году, с английского биографию Уинстона Черчилля (автор Роберт Льюис Тейлор) в 1954 году, с французского роман Бальзака «Отец Горио» в 1960 году, с немецкого роман Биньямина Зеева Герцля «Altneuland» (Старая новая земля) в 1961 году, сказки Андерсена в 1984 году, а также много других книг.

Выпускник Университета имени Бар-Илана Шницер стал в мае 1984 года почётным доктором этого университета[2].

Шницер умер 6 октября 1999 года в здании издательства «Маарив» в Тель-Авиве. В это день он успел завершить свою последнюю публикацию. В статье, посвященной его памяти, Шалом Розенфельд пишет, что, поставив последнюю точку, Шмуэль Шницер как бы сказал, что служба, которую он нёс честно и последовательно, завершена. Шницер нередко шёл против течения и вызывал бурю, но теперь он говорит нам: «Я передаю вам мой факел. Покажите, на что способно новое поколение, докажите вашу честность и мужество…»[5].

Лишение Госпремии

19 августа 1994 года Шмуэль Шницер опубликовал в газете «Маарив» статью «Импорт смерти», в которой подверг резкой критике политику министерства абсорбции, организовавшего приезд в Израиль представителей общины фалашмура[8] из Эфиопии. Шницер писал в своей статье, что приезд представителей этой общины может создать угрозу распространения в стране таких опасных болезней, как СПИД и туберкулёз. Он также отметил, что Закон о возвращении позволяет принять меры против такой угрозы.

Совет по делам прессы

В связи с этой публикацией журналист Гидеон Спиро подал жалобу в комиссию по этике Совета по делам прессы. Жалоба была отклонена. Спиро не удовлетворился решением комиссии и обжаловал его в апелляционном суде Совета. Апелляционный суд, возглавляемый юристом профессором Зеэвом Сегалем, постановил, что Шмуэль Шницер нарушил журналистскую этику. Суд решил, что в результате публикации возникла «явная и непосредственная опасность» нанесения тяжёлого оскорбления эфиопской общине в Израиле, а в случае «угрозы нанесения тяжёлого оскорбления на почве расистского отношения к одной из общин, свобода слова должна отступить»[9]. Согласно мнению суда, можно было в более мягкой форме напомнить правительству об его обязанности защищать здоровье граждан.

На обвинения в расизме Шницер ответил, что они просто абсурдны. «В результате расизма во время Катастрофы погибла вся моя семья — отец, мать, девять братьев и сестёр», — объяснил он. Что касается данных о болезнях выходцев из Эфиопии, то они было опубликованы Государственным телевидением, после того, как это было разрешено БАГАЦем, а также газетой «Га-Арец». Шницеру казалось странным, что он, а не эти СМИ предстали перед судом Совета по делам прессы, хотя их публикации увидели свет до его статьи. Он также высказал предположение, что кому-то не по душе его политическое мировоззрение, близкое к правым и религиозным взглядам, и это стало истинной причиной его преследования[10][11].

Госпремия

25 марта 1997 года было сообщено о присуждении Государственной премии Израиля в области журналистики Шмуэлю Шницеру. Это решение было принято министром образования и культуры Звулоном Хаммером на основании рекомендации комиссии по присуждению премий в этой области, заседавшей в составе трёх человек[12]. Комиссия высоко оценила многолетнюю работу публициста и отметила, что его публикации отличаются бескомпромиссным сионизмом, культурой и глубокой любовью к Эрец-Исраэль и еврейской традиции[12]. Узнав о присуждении премии Шницеру, депутат Кнессета от партии Авода Адисо Масала обратился в Высший суд справедливости с требованием пересмотреть присуждение премии в связи со статьёй о фалашмуре, опубликованной Шницером в 1994 году. Президент Израиля Эзер Вейцман и министр образования предложили Шницеру отречься от содержания статьи и извиниться, но он, не чувствуя за собой никакой вины, отказался.

Багац

24 апреля 1997 года Верховный суд вынёс решение по иску Масалы[13]. Судья Теодор Ор отметил, что ни комиссия по присуждению премий, ни министр образования, принявший рекомендацию комиссии, не знали о существовании статьи 1994 года и о решении суда Совета по делам прессы. Узнав об этой статье, министр образования не отменил своё решение о присуждении премии, объясняя это тем, что речь шла об одной ошибке журналиста за десятки лет работы. Учитывая эти обстоятельства, суд отменил решение министра и распорядился вернуть дело на пересмотр комиссии по присуждению премий с тем, чтобы та приняла в расчёт саму статью, решение суда Совета по делам прессы и позицию Шмуэля Шницера по этому вопросу сегодня[14].

Министр образования выразил сожаление о решении суда, но сказал, что выполнит его распоряжение. Он также добавил, что «в будущем БАГАЦ может с тем же успехом вмешаться в решение о выборе королевы красоты»[14]. В свете решения БАГАЦа члены комиссии по Госпремиям не смогли в своём заседании прийти к единодушной рекомендации о присуждении премии Шмуэлю Шницеру, что привело к лишению журналиста Госпремии[15].

16 мая 1997 года Шницер опубликовал статью, в которой ещё раз затронул обсуждаемую тему и высказал своё мнение о решениях БАГАЦа и Совета по делам прессы. В этой статье Шницер цитировал отчёт комиссии Ицхака Навона по проверке уничтожения донорской крови и отчёт номер 47 Государственного контролёра Израиля, где критиковалась политика замалчивания опасных болезней среди иммигрантов из Эфиопии, которая привела к трагическим последствиям для самих иммигрантов. Шницер был потрясён решением апелляционного Совета о том, что «свобода слова должна отступить», когда речь идёт о праве общества знать об опасности распространения тяжёлых болезней. Ещё больше он был потрясён решением БАГАЦа о том, что комиссия по присуждению премий должна проверить его «позицию сегодня» по отношению к сказанному в статье 1994 года. Шницер воспринял это решение как требование проверить, нет ли в его мозгах сегодня запрещённых мыслей: «Я оставляю за собой право думать, о чём я хочу. Если мои мысли лишили меня Госпремии, то, по крайней мере, совесть моя чиста. Не я несу ответственность за болезнь, которая поразила сотни наших братьев из эфиопской общины. Ответственен не тот, кто поднял голос, а тот, кто молчал или заставил молчать других»[16].

Критика

После вмешательства БАГАЦа в присуждение премии Шмуэлю Шницеру были поданы и другие иски против присуждения Госпремии другим лауреатам, но все они были отклонены. Вмешательство или невмешательство БАГАЦа в присуждение премий было подвергнуто резкой критике как юристами, так и другими авторами[17][18][19][20].

Книги, статьи и переводы

  • Шмуэль Шницер. Африканские приключения (ивр.). — Израиль: издательство Амихай, 1960.
  • Хаим Гури, Шмуэль Шницер и др. Альбом репатриантов (ивр.). — Израиль: издание Еврейского агентства, 1964.
  • Энциклопедия «Новый мир» в 11 томах (ивр.) / под редакцией Шмуэля Шницера. — Израиль: издательство Маарив, 1977-1984.
  • Девять сказок Андерсена (ивр.) / перевод Шмуэля Шницера, рисунки Шмуэля Каца. — Израиль: издательство Маарив, 1984.
  • Шмуэль Шницер. Краеугольный камень (ивр.). — Израиль: издательство Маарив, 1986.
  • Шмуэль Шницер. Пресса, её полномочия и ответственность (ивр.) // Журналистский ежегодник - 1962. — 1962 года. — С. 131-135.
  • Шмуэль Шницер. Израильский журналист и его образ в глазах общественности (ивр.) // Журналистский ежегодник - 1964. — 1964 года. — С. 39-55.
  • Шмуэль Шницер. Введение в историю еврейского народа (ивр.) // Энциклопедия «Новый мир». — 1978. — Т. 4. — С. 591-601.
  • Шмуэль Шницер. Средства массовой информации (ивр.) // Энциклопедия «Новый мир». — 1979. — Т. 7. — С. 1399-1418.

Напишите отзыв о статье "Шницер, Шмуэль"

Примечания

  1. Дата, указанная на могиле журналиста.
  2. 1 2 3 Цви Бар-Шира. Путь от корреспондента до главного редактора «Маарива» (ивр.) // Газета «Маарив». — 26 марта 1997 года.
  3. Согласно некоторым источникам в семье было 13 детей.
  4. [www.hazofe.co.il/%5Cweb%5Cnewsnew%5Ckatava6.asp?Modul=24&id=57797&Word=%F2%F7%E9%E1%E0%20%F6%E9%EE%F8%EE%EF&gilayon=3119&mador= Три автономии и одна Бельгия (ивр.)]. газета «Ха-Цофе» (14 октября 2007 года). [www.webcitation.org/67WrYugna Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
  5. 1 2 3 Шалом Розенфельд. Сионист без приставки пост (ивр.) // Газета «Маарив». — 8 октября 1999 года.
  6. Мордехай Наор. Господа, пресса. Главы из истории печатных СМИ Эрец Исраэль (ивр.). — Израиль: Издательство министерства обороны, 2004. — С. 79-102. — ISBN 965-05-1264-0.
  7. Шмуэль Шницер. Великие умы думают одинаково (ивр.) // Газета «Маарив». — 18 ноября 1994 года.
  8. [www.knesset.gov.il/library/heb/docs/sif015.htm Согласно сайту Кнессета] к фалашмуре относятся обращённые в христианство (часто насильно) эфиопские евреи.
  9. Ярон Эзрахи. [www.the7eye.org.il/DailyColumn/Pages/article0815.aspx «Кому присуждена Государственная премия» (ивр.)]. Сайт Седьмой глаз (1.4.1997). [www.webcitation.org/67Wra43XC Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
  10. Авива Зальцман, Шмуэль Мительмен и др. Что они говорят (ивр.) // Газета «Маарив». — 8 апреля 1997 года.
  11. Шмуэль Шницер. Моим друзьям и близким (ивр.) // Газета «Маарив». — 10 апреля 1997 года.
  12. 1 2 Информационное агентство ИТИМ. Шмуэль Шницер, Хаим Явин и Давид Рубингер — лауреаты премии Израиля в области журналистики (ивр.) // Газета «Маарив». — 26 марта 1997 года.
  13. [elyon1.court.gov.il/files/97/050/022/E03/97022050.e03.htm Дело Багац 2205/97 Депутат Кнессета Адисо Масала против Министра образования и культуры и Шмуэля Шницера] Решение по этому делу вынёс судья Теодор Ор, и оно было единодушно поддержано другими членами коллегии, в которую также входили судьи Далья Дорнер и Дорит Бейниш
  14. 1 2 Голан Йосифон. БАГАЦ отменил присуждение Госпремии журналисту Шницеру (ивр.) // Газета «Маарив». — 25 апреля 1997 года.
  15. Иехуда Голан. Отменено присуждение Госпремии Шмуэлю Шницеру (ивр.) // Газета «Маарив». — 6 мая 1997 года.
  16. Шмуэль Шницер. Премия и совесть. Последнее слово (ивр.) // Газета «Маарив». — 16 мая 1997 года.
  17. Зеэв Гейзель. [www.lookstein.org/russian/geizel/chapter3.php Политические структуры государства Израиль. Политика и правоохранительные органы] (1999 год). Проверено 14 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FyFYIWPT Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
  18. Меир Гофман (адвокат). [www2.colman.ac.il/law/hamishpat/14/74-78.pdf Подсудность решений о присуждении Госпремии — до каких пор? (ивр.)]. Колледж «Михлала ле-Минхаль» (июль 2002 года). [www.webcitation.org/67WrbKeUB Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
  19. Хизки Эзра. [www.inn.co.il/News/News.aspx/173970 Штернхаль: Кровь поселенцев не такая красная (ивр.)]. Аруц 7 (14.4.2008). [www.webcitation.org/67Wrbsbrj Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
  20. Йоси Дар (адвокат). [www.news1.co.il/Archive/003-D-29237-00.html?tag=10-45-03 БАГАЦ любит профессора Штернхаля (ивр.)]. News1-Первоклассные новости (28.4.2008). [www.webcitation.org/67WrcPDnB Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].

Ссылки

Отрывок, характеризующий Шницер, Шмуэль

«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.