Шовен, Лилиан
| Лилиан Шовен | |
| Lilyan Chauvin | |
 В фильме «Тихая ночь, смертельная ночь» (1984) | |
| Имя при рождении: |
Lilyan Zemoz |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1950—2007 |
Лилиа́н Шове́н (англ. Lilyan Chauvin, урождённая Лили́ан Зе́моз (фр. Lilyan Zemoz), 6 августа 1925 — 26 июня 2008) — франко-американская актриса.
Биография
Родилась в Париже в семье француженки и итальянца. Там же прошла обучения в школе кино, после чего работала на местном радио[1]. На свой 21-й день рождения Лилиан Шовен переехала в США и позже приняла американское гражданство. Вскоре она поступила в Актёрскую студию в Нью-Йорке, где училась на курсе у Уты Хаген, а также параллельно посещала лингвистическую школу, чтобы избавиться от акцента.
В 1950 году состоялся её актёрский дебют на телевидении, после чего она переехала в Лос-Анджелес, где в 1957 году впервые появилась и на киноэкранах[1]. За годы своей карьеры Шовен была наиболее востребована на телевидении, где появилась в нескольких десятках телесериалов, включая «Приключения Супермена», «Миссия невыполнима», «Частный детектив Магнум», «Она написала убийство», «Спасатели Малибу», «Секретные материалы», «Скорая помощь», «Друзья», «Шпионка» и «Дурнушка». На большом экране у неё были второстепенные роли в фильмах «Мои, твои и наши» (1968), «Вальс Мефистофеля» (1971), «Смешная леди» (1975), «Рядовой Бенджамин» (1980), «Тихая ночь, смертельная ночь» (1984), «Хищник 2» (1990), «Универсальный солдат» (1992), «Поймай меня, если сможешь» (2002) и ряде других кинокартин.
Помимо съёмок Лилиан Шовен была известным и уважаемым в Голливуде педагогом актёрского мастерства[1]. Многие её методы стали основополагающими в данной отрасли, а также использовались в работах других известных педагогов. Среди её студентов были Ракель Уэлч, Сьюзан Сомерс и Карли Шредер.
Лилиан Шовен состояла в руководстве женского комитета Гильдии режиссёров Америки, а также была членом Гильдии киноактёров, Гильдии сценаристов и Американской федерации работников телевидения и радио. Она также внесла большой вклад в деятельность организации «Женщины в кино», в которой дважды избиралась вице-президентом.
Лилиан Шовен умерла в своём доме в Студио-Сити 26 июня 2008 года после продолжительной борьбы с раком молочной железы, осложнённой многолетними проблемами с сердцем.
Напишите отзыв о статье "Шовен, Лилиан"
Примечания
Ссылки
- [www.lilyanchauvin.blogspot.com/ Официальный сайт]
- Лилиан Шовен (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Шовен, Лилиан
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
