Шоу, Джон Байем Листон
Джон Байем Листон Шоу (англ. John Byam Liston Shaw; 13 ноября 1872, Мадрас, Британская Индия — 26 января 1919, Лондон) — британский художник, книжный иллюстратор, дизайнер и преподаватель.
Жизнь и творчество
Родился в семье судейского чиновника в Мадрасе, тогда — Британская Индия. Происходил из старинного шотландского рода. Семья вернулась в Англию в 1878 году и поселилась в лондонском районе Кенсингтон. Интересоваться художественным творчеством начал ещё в юности, в 1887 году одна из работ Дж. Шоу была представлена Джону Эверетту Милле. Мастер рекомендовал 15-летнему юноше поступить для изучения живописи в школу искусств св. Иоанна (St John’s Wood Art School). Здесь его друзьями становятся художники Джеральд Меткельф (также уроженец Индии) и Рекс Коул, в школе Шоу знакомится и со своей будущей супругой, Эвелин Пайк-Нотт. В 1890 году художник поступает в Королевскую академию искусств. Академия вручает ему в 1892 году престижную премию Армитеджа за полотно «Суд Соломона».
В течение своей художественной карьеры Дж. Шоу работает как масляными красками, так и акварелью, пастелью, создаёт произведения графики, овладевает техникой золочения. Творчество его испытало сильное влияние прерафаэлитов, в частности Д. Г. Росетти. Графические и акварельные работы Шоу неоднократно выставлялись галерее Даудсуэлл — только в период с 1896 по 1916 год здесь состоялись пять его персональных выставок. Как иллюстратор литературы Дж. Шоу оформлял произведения, Р.Броунинга, В.Шекспира, Дж. Бокаччо, Р.Хаггарда, Э. А. По и др.
Другой важной в жизни Шоу сферой деятельности было преподавание. В 1904 году он работает на женском отделении лондонского Королевского колледжа, а в 1910 году, совместно с Рексом Коулом, открывает «Школу искусств Байема Шоу и Викэт Коула», позднее упрощённо называемую «Byam Shaw School of Art». В ней Шоу ведёт класс портретной миниатюры. Здесь же преподавала давняя знакомая художника, Элеанор Фортескью-Брикдейл. В 1904 году — как театральный художник — был создателем костюмов для спектакля Герберта Бирбома Три «Много шума из ничего» (по В.Шекспиру) и театра Её величества (Her Majesty’s Theatre). Ассистировал также Эдвину Остин Эбби в декорировании одного из коридоров в Вестминстерском дворце.
В годы Первой мировой войны художник создаёт многочисленные графические миниатюры и карикатуры, публикуемые в различных газетах. Скончался вскоре после окончания войны во время эпидемии гриппа.
Галерея
- John Liston Byam Shaw The Woman The Man the Serpent.jpg
Женщина, Мужчина и Змей
- Garden of Kama by Byam Shaw01.jpg
Сад богини Камы (ок. 1914)
- Mary I. Entry Into London.jpg
Королева Мария I. Вступление в Лондон
- Shaw John Byam Liston Now is Pilgrim Fair Autumn-s Charge.jpg
Осеннее паломничество
- John Liston Byam Shaw 002.jpg
Когда любовь приходит в дом..
- Shaw, Byam - Rising Spring.jpg
Пробуждение Весны (до 1911)
- John Liston Byam Shaw Boer War.jpg
Бурская война
- John Liston Byam Shaw 005.jpg
Сердце, преданное королеве...
- John Liston Byam Shaw 012.jpg
Регата
- Shaw John Byam And Who Knoweth Whether He Shall Be A Wis Man Or A Fool.jpg
И кто знает - будет он мудрецом или глупцом...
- Poe eleonora byam shaw.JPG
Элеонора
- John Liston Byam Shaw 003.jpg
Иезавель
Напишите отзыв о статье "Шоу, Джон Байем Листон"
Отрывок, характеризующий Шоу, Джон Байем Листон
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
