Шохин, Николай Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Михайлович Шохин
Дата рождения

19 декабря 1913(1913-12-19)

Место рождения

село Лузинское
Омский уезд
Акмолинская область
Российская империя

Дата смерти

17 июня 1986(1986-06-17) (72 года)

Место смерти

с. Барино
Шатровский район
Курганская область РСФСР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

19361938
19411946

Звание

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Николай Михайлович Шо́хин (19 декабря 1913 — 17 июня 1988) — участник Великой Отечественной войны, командир пулемётного отделения 1264-го стрелкового полка 380-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта, Герой Советского Союза (1945), красноармеец.





Биография

Родился 19 декабря 1913 года в селе Лузинском Омского уезда Акмолинской области[1] в семье крестьянина. Русский.

После окончания в 1925 году начальной школы работал в хозяйстве отца.

В 1930 году семья Шохиных вступила в колхоз «Новая жизнь» в родном селе.

В 1936 году Шохин был призван на действительную службу в Красную Армию, службу проходил на Дальнем Востоке. После демобилизации в 1938 году приехал в село Барино Шатровского района (ныне Курганской области). Работал лесорубом в Мехонском леспромхозе.

В июле 1941 года был вновь призван в армию. Воевать красноармеец Шохин начал на Калининском фронте в составе 39-й армии. Под городом Белым был ранен в плечо, но пулевое ранение было не тяжёлым, и уже через несколько дней он снова был в строю.

В июле 1942 года попал в окружение и в плен. Десять месяцев провёл в лагерях Ржева, Вязьмы и Брянска.

В мае 1943 года с помощью брянских подпольщиков бежал. Воевал в партизанском отряде, которым командовал будущий Герой Советского Союза Сергей Гришин.

Шохин хорошо зарекомендовал себя в боях с гитлеровцами, и, когда в декабре 1943 года произошла встреча партизан с частями 380-й стрелковой дивизии, его без особых проверок зачислили в её состав. Определён он был вторым номером расчёта станкового пулемёта «Максим».

29 февраля 1944 года в боях на Витебском направлении у деревни Лучица стрелок 7-й стрелковой роты 1264-го стрелкового полка 380-й стрелковой дивизии красноармеец Шохин первым ворвался во вражескую траншею и в гранатном бою уничтожил четырёх немецких солдат.

1 марта 1944 года приказом № 067/н по 380-й стрелковой дивизии награждён орденом Славы 3-й степени.

Особо отличился в боях за освобождение Белоруссии летом 1944 года при ликвидации окружённой под Минском группировки противника. 6 июля 1944 года в районе совхоза «Пятилетка» (Смолевичский район Минской области) пулемётная рота, в которой командиром отделения был красноармеец Шохин, вступила в бой с колонной противника, пытавшейся по лесной дороге вырваться из кольца. В первые минуты боя осколком снаряда был убит первый номер, и Шохин один вёл бой до вечера. Командир 1264-го стрелкового полка полковник Пинигин писал в наградном листе:

«Немцы решили любой ценой прорваться из окружения, шесть раз они пытались перейти в контратаку, но товарищ Шохин отбил все их вылазки одну за другой. После боя на лесной дороге осталось 150 немецких солдат и офицеров, подожжено 13 автомашин с пехотой и несколько десятков мотоциклов»

— [www.podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage?path=VS/001/033-0793756-0055/00000329.jpg&id=150037501&id=150037501&id1=2607208166910e060a3e88a15cc8d8bb ОБД «Подвиг народа»].

.

24 марта 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм красноармейцу Шохину Николаю Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Последний бой 2 мая 1945 года старшина Шохин провел на берегу Мекленбургской бухты. 21 мая ему были вручены высокие награды, а ещё через несколько дней — орден Красного Знамени за мужество и отвагу, проявленные в боях последних дней войны.

В феврале 1946 года старшина Шохин был демобилизован. Вернулся в Шатровский район Курганской области. В этом же году вступил в члены ВКП(б)/КПСС. Работал в Мехонском и Бариновском леспромхозах заведующим гужевым транспортом, станочником мебельного цеха, заведующим отделом кадров. Много лет активно участвовал в общественной жизни села Барино.

Ушёл из жизни в 1988 году. Похоронен на кладбище села Барино.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Шохин, Николай Михайлович"

Примечания

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
  • Шлевко Г. На белорусской земле // Ради жизни на земле / Г. Шлевко. — Омск, 1972. — С. 445—446: портр.
  • Шохин Н. М. // Навечно в сердце народном. — Минск, 1975. — С. 464
  • Шохин Николай Михайлович // Герои Советского Союза. — М., 1988. — Т. 2. — С. 798: портр.
  • Шохин Николай Михайлович // Книга Памяти / Рос. Федерация, Ом. обл. — Омск, 1995. — Т. 1. — С. 108: портр.
  • Бой у дороги // Солдаты Победы. — Омск, 2001. — Т. 3. — С. 397

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11448 Шохин, Николай Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

  • [pamyat.kurganobl.ru/?pid=32&h_id=111 Сайт «Память Зауралья»].
  • [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&SEN/87b6cb08/index Библиотека — Люди и книги. Шохин Николай Михайлович].
  • [persona.kurganobl.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=357%3A2012-01-18-06-37-07&catid=50%3A2012-01-14-12-20-55&Itemid=269 Сайт «Лица Зауралья»].

Отрывок, характеризующий Шохин, Николай Михайлович

пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.