Шпайдель, Вильгельм

Вильгельм Шпайдель (нем. Wilhelm Speidel; 3 сентября 1826, Ульм — 13 октября 1899, Штутгарт) — немецкий пианист, дирижёр, композитор и музыкальный педагог.

Сын Конрада Шпайделя (1804—1880), многие годы руководившего в Ульме хором и квартетом. Брат критика Людвига Шпайделя. В 1842—1846 гг. учился музыке в Мюнхене, в том числе у Игнаца Лахнера (композиция) и Кристиана Ваннера (фортепиано). В 1846—1847 гг. преподавал частным образом в Эльзасе, затем вернулся в Мюнхен, откуда предпринял ряд гастрольных поездок по Германии, завоевав признание преимущественно как исполнитель произведений Людвига ван Бетховена. В 1853—1856 гг. работал в Ульме как хоровой дирижёр.

В 1857 г. перебрался в Штутгарт и стал одним из основателей Штутгартской консерватории. В 1873 г., оставив её, основал собственную музыкальную школу для пианистов, которая в 1884 г. влилась в состав консерватории, так что Шпайдель вернул себе должность профессора. Руководил также штутгартским мужским хором.

Начав сочинять мелкие фортепианные пьесы в восьмилетнем возрасте, Шпайдель оставил скрипичную и виолончельную сонаты, фортепианное трио, несколько оркестровых увертюр, разнообразные сочинения для мужского хора. Наиболее известным сочинением Шпайделя оказался написанный в 1887 году военный марш, который в 1960-е гг., с дописанными к нему позже словами, был принят под названием «Товарищи, рука в руке» (нидерл. Hand In Hand, Kameraden) в качестве клубной песни болельщиками футбольного клуба «Фейенорд».

Отрывок, характеризующий Шпайдель, Вильгельм

Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.