Шпала, Вацлав
| Шпала Вацлав | |
 Вацлав Шпала с дочерью Евой (1928 год) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
Вацлав Шпала (чеш. Václav Špála; 1885, Злунице — 1946, Прага) — чешский художник, график и иллюстратор.
Жизнь и творчество
В. Шпала родился в многодетной семье, был одним из девяти детей. Художественное образование получил сперва в художественной школе в Градец-Кралове, затем в Высшей школе прикладного искусства в Праге и, в 1903-08 годах — в пражской Академии художеств. В ранний период творчества (начиная 1905 года) на его работы оказали влияние картины Э. Мунка, П. Сезанна, В. ван Гога, в графике видны элементы фовизма.
В 1911 году художник пишет полотно Идиллия (Купание двух девушек ), в которой впервые характерными и основными являются комбинации двух красок — тёплой красной и холодной синей. Этот художественный приём сохраняется в работах В. Шпалы вплоть до 1923 года. В том же, 1911 году художник знакомится в Париже с творчеством художников-кубистов, также оказавших воздействие на него. Вступает в Общество художников Мане.
К этому периоду относятся его картины:
- Pod stromem (1911)
- Koupání (1912)
- Venkovanka (1912)
- Tři pradleny (1913) — (аналитический кубизм, холодное сочетание красного и фиолетового)
- Duha II (Procitnutí) (1913) — абстрактная живопись
- Píseň venkova (1914—1915)
- Píseň jara (1915)
После 1923 года В. Шпала пишет преимущественно пейзажи, как родной страны (* Údolí Sázavy (1922), Na Berounce u Srbska (1925)), так и зарубежья (Přístav v Marseille (1926)), а также натюрморты. Среди других его полотен, посвящённых красоте чешский земли — Dřevěný most přes Orlici u Potštejna (1928), Na Otavě (1929), Na Otavě (1930).
В 1945 году Вацлаву Шпале было присвоено звание Народный художник Чехословакии.
Напишите отзыв о статье "Шпала, Вацлав"
Ссылки
|
Это заготовка статьи о художнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шпала, Вацлав
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
