Шпет, Густав Густавович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Густав Густавович Шпет
Дата рождения:

26 марта (7 апреля) 1879(1879-04-07)

Место рождения:

Киев, Российская империя

Дата смерти:

16 ноября 1937(1937-11-16) (58 лет)

Место смерти:

Томск, СССР

Страна:

Российская империя, СССР

Оказавшие влияние:

Георгий Челпанов,
Эдмунд Гуссерль

Густа́в Густа́вович Шпет (26 марта [7 апреля1879, Киев — 16 ноября 1937, Томск) — русский философ, психолог, теоретик искусства, переводчик философской и художественной литературы (знал 17 языков). Действительный член (1921) и вице-президент (1923—1929) Государственной академии художественных наук.





Биография

Густав Густавович Шпет родился в Киеве как внебрачный ребёнок офицера австро-венгерской армии по фамилии Кошиц и Марцелины Иосифовны Шпет из обедневшей польской дворянской семьи.

В 1898 году Густав Шпет окончил 2-ю киевскую гимназию и поступил в Киевский университет св. Владимира на физико-математический факультет. За участие в революционном студенческом движении он был исключён из университета и выслан из Киева.

В 1901 году, вернувшись после высылки, он снова поступил в университет, теперь на историко-филологический факультет, который закончил с дипломом 2-й степени в 1905 году. Участвовал в «психологической семинарии» Г. И. Челпанова. Его конкурсное сочинение «Ответил ли Кант на вопросы Юма» было удостоено золотой медали и опубликовано в университетском издательстве.

После окончания два года работал учителем в частных гимназиях. Среди прочего, преподавал в 1906/07 учебном году в киевской Фундуклеевской гимназии, где среди учениц выпускного 7 класса была Анна Горенко (в будущем — поэтесса Анна Ахматова)[1].

В 1907 году Шпет переехал в Москву, где читал лекции во многих вузах и гимназиях, в частности в университете Шанявского, Высших женских курсах, педагогическом институте. Ездил в Сорбонну, Эдинбург. В 1910 году получил звание приват-доцента. В 1912—1913 годах стажировался в Гёттингенском университете. Слушал лекции Гуссерля по феноменологии. Результатом стажировки стала работа Шпета «Явление и смысл» (1914), в которой представлена интерпретация гуссерлевских «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии». Диссертация Шпета «История как проблема логики» была защищена в Московском университете в 1916 году. В этом же году он был избран профессором Высших женских курсов и приват-доцентом Московского университета. Преподавал в Алфёровской гимназии, известном Московском либеральном учебном учреждении для девочек, и женился на его выпускнице Наташе Гучковой[2].

В 1918—1921 годах — профессор историко-филологического факультета московского университета; читал лекции по логике и педагогике.

В 1918 году подготовил к публикации сочинение «Герменевтика и её проблемы», но работа была издана только в 1989—1991 годах. С 1921 — действительный член Российской Академии Художественных Наук, с 1924 года — вице-президент РАХН (с 1927 года — ГАХН). В этот период Шпет продолжал работу над «Историей как проблемой логики», издал работы: «Внутренняя форма слова», «Эстетические фрагменты», «Введение в этническую психологию» и др.

В 1921 году возглавил созданный Институт научной философии при факультете общественных наук 1-го МГУ.

С 1932 года — проректор Академии высшего актёрского мастерства.

Арест и смерть

В ночь с 14 на 15 марта 1935 года был арестован. После окончания следствия (следователь Терехин) был осуждён по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР, приговорен к 5 годам ссылки и отправлен в Енисейск, затем по его просьбе переведён в Томск, куда прибыл 24 декабря 1935 года. Жил в Колпашевском переулке, д. 9. Поддерживал знакомство с профессорами Н. И. Карташевым и С. В. Мясоедовым, также высланным в Томск Н. Эрдманом. Занимался переводами (переписка Шиллера с Гёте, «Три разговора…» Беркли и др.) Последняя работа Шпета: перевод «Феноменологии духа» Георга Гегеля (изд. 1959).

27 октября 1937 года арестован вторично, обвинён в участии в антисоветской организации и 16 ноября расстрелян. В 1956 году был посмертно реабилитирован. Протоколы суда над Шпетом фигурируют в романе Михаила Шишкина «Взятие Измаила»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3440 дней].

В Томске в литературном музее дома Шишкова (ул. Шишкова, д. 10) хранится коллекция, сданная дочерью Г. Шпета — М. Г. Шторх, личные вещи и предметы домашнего обихода семьи Шпетов, стереоснимки начала ХХ века и фотографии, автографы Шпета, копии писем философа Л. И. Шестова, родословная. Письма М. Г. Шторх и внуков Шпета — М. К. Поливанова и Е. В. Пастернак, статьи из периодики о жизни и творчестве Шпета[3].

Семья

  1. Шпет Густав Густавович. Первая жена — Мария Александровна Крестовоздвиженская (на сцене Крестовская)[4]
    1. Поливанова, Маргарита Густавовна. Муж — Константин Михайлович Поливанов
      1. Поливанов, Михаил Константинович — физик
      2. Поливанова Анна Константиновна — лингвист
    2. Шпет, Ленора Густавовна (1905—1976) — театровед, работала в Государственном центральном театре кукол. Муж — Владимир Вальтер, актёр кукольного театра
      1. Пастернак, Елена Владимировна — жена Евгения Борисовича Пастернака, филолог
        1. Пётр (р. 1957), театральный художник, дизайнер; Борис (р. 1961), архитектор; Елизавета (р. 1967), филолог
  2. Шпет Густав Густавович. Вторая жена — Наталья Константиновна Гучкова
    1. Максимова Татьяна Густавовна (3 сентября 1914 — 30 сентября 2011)[5] — журналист. Муж — Сергей Максимов
      1. Максимова, Екатерина Сергеевна — балерина. Муж — Васильев, Владимир Викторович.
    2. Шторх, Марина Густавовна (р. 31 мая 1916) — педагог ЦМШ. 1-й муж — Сергей Шторх, 2-й муж — Вадим Александрович Рудановский
      1. Шторх, Алексей Сергеевич (12 сентября 1937 — 26 июля 2014)[6][7], фотограф, жокей
      2. 3-е детей от 2-го брака: Елена (р. 1940), Наталья (р. 1947), Дмитрий (р. 1953)
        1. 11 внуков, 13 правнуков, 1 праправнучка (на 2013 год)[8]
    3. Шпет, Сергей Густавович (июнь 1919 — 08.08.1972)— учитель русского языка и литературы, методист, работал в Московской школе № 29 им. А. С. Грибоедова.

Адреса

В Москве жил в доме артистов МХАТа по адресу Брюсов переулок, дом № 17. В рамках проекта «Последний адрес» 22 февраля 2015 года на доме была установлена табличка в память о его репрессированных жильцах, в том числе — и Густаве Шпете.

После высылки в Томск в конце декабря 1935 года жил там по адресу Колпашевский переулок, дом № 9.

Сочинения

  • Проблема причинности у Юма и Канта, 1907
  • Явление и смысл, 1914
  • Философское наследство П. Д. Юркевича, 1915
  • История как проблема логики, 1916
  • Сознание и его собственник, 1916
  • Герменевтика и её проблемы, 1918
  • Философское мировоззрение Герцена, 1921
  • Очерки развития русской философии, 1922
  • Антропологизм Лаврова в свете истории философии, 1922
  • Эстетические фрагменты, 1922—1923
  • Введение в этническую психологию, 1927
  • Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гумбольда, 1927
  • Источники диссертации Чернышевского, 1929

Хронику жизни Г. Г. Шпета, а также полную библиографию его трудов и переводов см. в кн.: Густав Густавович Шпет / Под ред. Т. Г. Щедриной. Серия: "Философия России первой половины ХХ века". Гл. ред. серии Б. И. Пружинин. М.: РОССПЭН, 2014.

В настоящее время издается Собрание сочинений Г. Г. Шпета, включающее неизданные ранее, незавершенные произведения философа, хранящиеся в семейном архиве и ОР РГБ. Вышло одиннадцать томов:

  • Шпет Г. Г. Мысль и Слово. Избранные труды / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2005. — 688 с.
  • Густав Шпет: жизнь в письмах. Эпистолярное наследие / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2005. — 719 с.
  • Шпет Г. Г. Philosophia Natalis. Избранные психолого-педагогические труды / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2006. — 624 с.
  • Шпет Г. Г. Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2007. — 712 с.
  • Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии. I / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2008. — 592 с.
  • Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии. II. Материалы. Реконструкция Татьяны Щедриной. — М.: РОССПЭН, 2009. — 864 с.
  • Шпет Г. Г. Философская критика: отзывы, рецензии, обзоры / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2010. — 488 с.
  • Шпет Г. Г. Философия и наука: лекционные курсы / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2010. — 496 с.
  • Густав Шпет: Философ в культуре. Документы и письма / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2012. — 676 с.
  • Густав Шпет и шекспировский круг. Письма, документы, переводы / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — СПб.: Петроглиф, 2013. — 760 с.
  • Шпет Г. Г. История как проблема логики: Критические и методологические исследования. Часть первая. Материалы / Отв. ред.-составитель Т. Г. Щедрина. — М.; СПб.: Университетская книга, 2014. — 510 с.

Переводы

Напишите отзыв о статье "Шпет, Густав Густавович"

Примечания

  1. В. А. Беер Листки из далеких воспоминаний / Воспоминания об Анне Ахматовой. — М.: Советский писатель, 1991. — С. 28—32.
  2. Реформатская Мария. Алфёровская гимназия // Наша Плющиха. Тетрадь воспоминаний. М.: Близнецы. 2008. С. 411.
  3. [art-house.tomsk.ru/museums/literat Литературный музей при областном Доме]
  4. [e11enai.livejournal.com/5758.html Дочь философа Шпета. Часть 1]
  5. [nashenasledie.livejournal.com/1004691.html НАШЕ НАСЛЕДИЕ — В эти дни тихо ушла Великая Мама, подарившая миру Великую Катю, — Татьяна Густавовна Максимова]
  6. [www.goldmustang.ru/magazine/heroes/people/2580.html Шторх Алексей. Последний герой нашего времени]
  7. [www.goldmustang.ru/news/2391.html Алексей Шторх: когда уходит легенда]
  8. [bg.ru/society/nikogda_ne_dumala_chto_uvizhu_konets_sovetskoj_vla-18405/ Марина Шторх — об отце Густаве Шпете // Большой город]

Литература

  • Щедрина Т. Г. «Я пишу как эхо другого…». Очерки интеллектуальной биографии Густава Шпета. — М.: Прогресс-Традиция, 2004. — 416 с.
  • Щедрина Т. Г. Архив эпохи: тематическое единство русской философии. — М.: РОССПЭН, 2008. — 391 с.
  • Щедрина Т. Г. [www.ihst.ru/projects/sohist/biblio/sch02vf.htm Рецензия на книгу: Г. Г. Шпет. История как проблема логики. Критические и методологические исследования]. Материалы. В 2-х частях / Под ред. B.C.Мясникова. — М.: Памятники исторической мысли, 2002. — 1168 с.
  • Щедрина Т. Г. [magazines.russ.ru/nlo/2008/92/sh9.html Четыре письма Л. Б. Каменеву, или Роль Густава Шпета в переводах Шекспира…]
  • Шпет в Сибири: ссылка и гибель. — Томск: «Водолей», 1995. — 336 с.
  • Густав Шпет и современная философия гуманитарного знания / Ред. В. А. Лекторский, Л. А. Микешина, Б. И. Пружинин, Т. Г. Щедрина. — М.: Языки славянских культур, 2006. — 464 с.
  • Свасьян К. А. [www.rvb.ru/swassjan/rastozhdest/17.htm «Растождествления. Г. Г. Шпет»]
  • Густав Шпет и его философское наследие. У истоков семиотики и структурализма. Науч. ред. Т. Г. Щедрина. — М.: РОССПЭН, 2010.
  • Щедрина Т. Г. [magazines.russ.ru/voplit/2009/4/shch17.html «Когда уходит „сфера разговора“… По дневникам Густава Шпета и Михаила Пришвина»]
  • Исупов К. Г. [vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=460&Itemid=52 Археография философской культуры <Размышление над Собранием сочинений Г. Г. Шпета, выпущенное под ред. Т. Г. Щедриной>]
  • Новые письма Э. Гуссерля Г. Шпету [vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=739&Itemid=52 <Публ. и прим. Т. Щедриной, археогр. работа и перевод В. Янцена>]
  • Волков В. А., Куликова М. В., Логинов В. С. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Гуманитарные и общественные науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2006. — С. 279—280. — 300 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:751061 Густав Шпет] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
  • Савенко Ю. С. 70-летие расстрела самого выдающегося русского феноменолога: Густав Густавович Шпет (1879—1937) // [www.npar.ru/pdf/2007-3.pdf Независимый психиатрический журнал. — 2007. — № 3]. — С.7—8.
  • [yvy.tomsk.ru/oo/memo/memo/lud/ggh.htm Есть люди нелёгкой судьбы …]
  • [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=1284&abc=1 О Густаве Шпете на сайте «Института Русской Цивилизации»]
  • [vpn.int.ru/index.php?name=Biography&op=page&pid=709 Шпет Густав Густавович — Биография. Библиография. Философские взгляды.]
  • [www.isfp.co.uk/russian_thinkers/gustav_schpet.html Густав Шпет] в [www.isfp.co.uk/russian_thinkers Галерее Международного Общества Философов] (англ.)
  • [vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=161&Itemid=52 журнал «Вопросы философии» Материалы круглого стола Густав Шпет и современная философия гуманитарного знания. К 130-летию Г. Г. Шпета. Встреча вторая.]
  • [vphil.ru/index.php?id=960&Itemid=52&option=com_content&task=view журнал «Вопросы философии». Книга «Явление и смысл» Густава Шпета и её значение в интеллектуальной культуре ХХ века (материалы «конференции-круглого стола»).]

Отрывок, характеризующий Шпет, Густав Густавович

– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.