Шпилевский, Павел Михайлович

Павел Михайлович Шпилевский
Псевдонимы:	П. Древлянский
Место рождения:	д. Шипиловичи, Бобруйский уезд, Минская губерния
Род деятельности:	публицист, журналист, критик, прозаик, драматург
Жанр:	очерк
Язык произведений:	русский

Па́вел Миха́йлович Шпиле́вский (белор. Павел Міхайлавіч Шпілеўскі; 31 октября [12 ноября] 1823, дер. Шипиловичи, Минская губерния — 17 [29] октября 1861, Санкт-Петербург) — писатель-этнограф, публицист, литературный и театральный критик, популяризатор народного культурного наследия белорусов. Кандидат богословия (1847).

Биография

Родился 31 октября (12 ноября) 1823 года в семье священника в деревне Шипиловичи (ныне — Любанский район, Минская область, Белоруссия). В 1837—1843 учился в Минской духовной семинарии в Слуцке, в 1843—1847 — в Петербургской духовной академии. Академию окончил со звание кандидата богословия, был назначен преподавателем словесности в Варшавское уездное духовное училище. Через пять лет переехал в Санкт-Петербург. С декабря 1853 года работал в Главном педагогическом институте, а с апреля 1855 года — учителем в школе при экспедиции подготовки государственных бумаг.

Литературная деятельность

В 1846 году под псевдонимом П. Древлянский были изданы статьи по белорусской мифологии в «Журнале Министерства Народного Просвещения». В 1850 году вышел исторический труд «Описание посольства Льва Сапеги в Московию». В 1853 году в журнале «Москвитянин» был напечатан труд «Исследование о вовкалаках на основании белорусских поверий», в журнале «Пантеон» — «Белоруссия в характеристических описаниях и фантастических сказках», в «Современнике» — «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю» — работа, получившая наибольшую известность и написанная превосходным литературным стилем. В том же 1853 году свет увидела монография «Белорусские пословицы», в 1857 году — «Археологические находки» и «Дожинка, белорусский обычай. Сценическое представление». В 1858 году в журнале «Иллюстрация» было издано 6 «Западнорусских очерков».

Характеристика исследований

«Популярность» стиля автора обуславливает постоянный и не уменьшающийся интерес к его творчеству. Важное место в работах Шпилевского занимает описание народной поэзии, обрядности и верований.

В работах Шпилевского чётко прослеживается мысль, что белорусы — древнейшие в славянском мире. В настоящее время академической наукой отказано в достоверности и научности фактов, приведённых в первой работе («Белорусские народные предания») Шпилевского. Большая часть мифических персонажей, описанные Шпилевским, признана фантомами, никогда не существовавшими в славянском фольклоре, и являющихся плодом творчества самого автора.

Библиография

• Древлянский П. Белорусские народные предания // Прибавления к Журналу Министерства народного просвещения. — 1846. — Кн. 1. — С. 3-25.
• Древлянский П. Белорусские народные поверья. Статья вторая // Прибавления к Журналу Министерства народного просвещения. — 1846. — Кн. 3. — С. 85-125.
• Шпилевский П. Белорусские народные поверья. Статья третья // Прибавления к Журналу Министерства народного просвещения. 1852. Кн. 3. С. 37-68.
• «Описание посольства Льва Сапеги в Московию» (С-Пб., 1850).
• «Белорусские поверья» (С-Пб., 1850—1852).
• «Белоруссия в характерических описаниях и фантастических поверьях» (С-Пб., 1853).
• «Исследование о вовколаках на основании белорусских поверий» (С-Пб., 1853).
• «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю» (С-Пб., 1853; Минск, 1993, 2003).
• «Белорусские пословицы» (С-Пб., 1853).
• «Археологические находки» (С-Пб., 1857).
• «Дожинка, белорусский обычай. Сценическое представление» (С-Пб., 1857).
• «Западнорусские очерки» (С-Пб., 1858).
• «Цыганёнок» (повесть для детей) (СПб., 1855).
• «Словарь белорусского наречия» (не издавался).
• «Краткая грамматика белорусского наречия» (не издавалась).
• «Заметки белорусца о белорусском языке» (не издавались).
• «Мозырщина» (Из путешествия по западнорусскому краю) // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. СПб., 1859, кн. 3.

Увековечение памяти

• Улица Павла Шпилевского в Минске.
• Улица Павла Шпилевского в городе Любань.
• Мемориальная доска в деревне Шипиловичи.
• Почтовый конверт к 175-летию со дня рождения (1998 год).

Литература

• Шпилевский, Павел Михайлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/120356/Шпилевский Троцкий В. Шпилевский, Павел Михайлович // Большая биографическая энциклопедия.]
• «Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора» // Составители: Т. Г. Иванова, Л. П. Лаптева, А. Л. Топорков. — М.: Ладомир, 2002.
• Памяць: Гіст.-дакум. хроніка Мінска. — У 4 кн. Кн. 1-я. — Минск: БЕЛТА, 2001. — ISBN 985-6302-33-1.
• Шпилевский, П. М. Путешествие по Полесью и белорусскому краю / П. М. Шпилевский; предисл., состав. С. А. Кузняева. — 2-е изд. — Минск: Полымя, 2004. — 251 с. — ISBN 985-01-0487-2.
• Шпілеўскі, П. М. Беларусь у абрадах і казках / П. М. Шпілеўскі; пер. на бел. мову А. Вашчанкі. — Мінск: Літаратура і Мастацтва, 2010. — 304 с. — ISBN 978-985-6941-92-7.

Отрывок, характеризующий Шпилевский, Павел Михайлович

– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.