Шпильрейн-Шефтель, Сабина Николаевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сабина Шпильрейн

Сабина Шпильрейн
Место рождения:

Ростов-на-Дону,
Российская империя

Место смерти:

Ростов-на-Дону, СССР

Страна:

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Научная сфера:

психоанализ

Сабина Николаевна (Шейвэ Нафтульевна) Шпильрейн (в замужестве Шефтель, затем Шпильрейн-Шефтель; 25 октября (7 ноября) 1885, Ростов-на-Дону — 11 или 12 августа 1942, там же) — российский и советский психоаналитик, педагог, ученица К. Г. Юнга.





Биография

Ранние годы

Шейвэ Шпильрейн (впоследствии Сабина Николаевна) родилась в еврейской купеческой семье выходца из Варшавы и впоследствии купца 1-й гильдии Нафтули (Нафтулия Мойшевича, Николая Аркадьевича) Шпильрейна (1856—1938), энтомолога по образованию, и его жены, зубного врача Еввы Марковны Шпильрейн (урождённой Люблинской, 1863—1922). В 1890—1894 годах семья жила в Варшаве и Сабина посещала Фребелевский детский сад. Девочка окончила Екатерининскую гимназию в Ростове-на-Дону в 1904 году с золотой медалью.

Жизнь в Европе

17 августа 1904 года в возрасте 18 лет она поступила в психиатрическую клинику Бургхёльцли в Цюрихе c диагнозом «психотическая истерия». Причиной расстройства стал нервный срыв в результате смерти от брюшного тифа её 6-летней сестры Эмилии. Лечащим врачом Сабины стал Карл Юнг; несколько лет была его анализантом. Считается, что именно в это время началась её любовная связь с Юнгом, которая продолжалась более 7 лет. Юнг был женат, поэтому из-за адюльтерного скандала ему пришлось покинуть кафедру и клинику.

В период лечения Сабина живо интересуется психоанализом. В июне 1905 года после выписки она поступает в Университет Цюриха на медицинский факультет, который оканчивает в 1911 году; дипломная работа посвящена шизофрении «О психологическом содержании одного случая шизофрении» («Über den psychologischen Inhalt eines Falles von Schizophrenie»), её основные идеи заимствует Юнг в своих последующих работах по шизофрении 1912 года. Сабина Шпильрейн доказывает, что психически больные люди избегают сексуальных взаимоотношений, поскольку в их представлении они связаны со страхом распада. В прикосновении к другому страдающие шизофренией боятся утратить собственную целостность, раствориться в своём партнёре. Поэтому больной шизофренией и формирует бред, в котором отбрасывает факт различия полов и заменяет реальные взаимодействия полов — вымышленными отношениями. Тема утраты собственного Я вызвала большой резонанс в аналитическом сообществе и стала ключевой для всех последующих исследований Сабины Шпильрейн.

Шпильрейн оставляет Цюрих в 1911 году, но продолжает переписку с Юнгом в период с 1916 по 1919 год. В это время Юнг уходит из психоанализа и основывает собственную научную дисциплину, названную им аналитической психологией. Сперва Шпильрейн переезжает в Вену, где сближается с группой доктора Фрейда. Здесь она знакомится с некоторыми российскими психоаналитиками, в том числе с Павлом (Файвелем Нотовичем) Шефтелем, за которого выходит замуж в следующем 1912 году, а ещё через год у них рождается дочь Рената.

Возвращение в СССР

В 1923 году семья возвращается в Советскую Россию, где в то время под патронатом Льва Троцкого активно развивался психоанализ[1]. В Москве был открыт детский дом-лаборатория «Международная солидарность», где воспитывались дети самых высокопоставленных советских чиновников, в том числе Василий Сталин[1]. Сабина с семьей останавливается в Москве, где работает врачом-педологом в городке имени III Интернационала (Москва), заведует секцией детской психологии в 1-м Московском государственном институте и состоит научным сотрудником Государственного психоаналитического института и Детского дома-лаборатории «Международная солидарность». В этом институте она ведет амбулаторный прием, консультирует, читает спецкурс «Психоанализ подсознательного мышления», ведет «семинарий по детскому психоанализу», принимает участие в «медицинских заседаниях сотрудников» института, в работе Русского психоаналитического общества.

С опалой Троцкого психоанализ в СССР попал под запрет[1], и Шпильрейн вернулась в свой родной Ростов-на-Дону, где продолжала упорно работать, в том числе и врачом в поликлинике в роли психотерапевта, психоаналитика и педолога. В 1926 году Сабина родила вторую дочь, Еву. 27 июля 1930 года было принято официальное Постановление о ликвидации Русского психоаналитического общества. Но Сабина Шпильрейн все же продолжает аналитическую работу, и в 1931 году один из ведущих психоаналитических журналов — «Имаго» — опубликовал её статью о детских рисунках, выполненных с открытыми и закрытыми глазами. Это была её последняя публикация в европейских научных журналах.

Гибель

В июле 1942 года Ростов-на-Дону занимает немецкая армия[Прим. 1]. Вскоре оккупанты начали массовые казни евреев. Сабина Шпильрейн и две её дочери были убиты в Змиёвской балке в августе 1942 года. В 2004 году на месте казней была установлена мемориальная доска Шпильрейн и, в соответствии с её волей из раннего завещания («Я тоже была однажды человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн»), посажены дубы.

Семья

Все трое братьев были расстреляны во время Большого террора.

  • Муж — врач Павел Наумович (Фа́йвел Но́тович) Шефтель (1881, Киев — 1937, Ростов-на-Дону), в годы Первой мировой войны — ординатор в госпитале киевского эвакоприёмника, с 1922 года (после аспирантуры) работал госпитальным врачом в Ростове.[3][4]
  • Племянник — Эвальд Эмильевич Шпильрайн (1926—2009) — советский инженер, специалист в области теплофизики и энергетики, космической техники, член-корреспондент РАН (1997).

Значение работ Шпильрейн

В истории психоанализа Сабина Шпильрейн осталась как автор всемирно известной работы «Деструкция как причина становления» (её докторская диссертация 1912 года, защищённая в Венском университете), ставшая фундаментом для всех дальнейших исследований влечения к смерти. Поэтому Колин Ковингтон и Барбара Уортон называют Сабину Шпильрейн «забытым пионером психоанализа». В этой диссертации она впервые ставит вопрос о влечении к смерти и связывает его с проблемой мазохизма. Она находит истоки мазохизма именно в первичном, лежащем в основании человеческого бытия, влечении к смерти, которое может быть представлено как «мы-опыт», противоположное «я-опыту», а значит — нацеленное на разрушение собственного Я человека. В то же время, распад личности и регрессия к «мы-опыту» может приносить и позитивные плоды, поскольку является источником социального прогресса, творческих сил и культурного развития. Она заключает, что деструкция собственного Я является причиной развития новых социальных форм. В распаде мы всегда можем найти основания для творческого становления.

Клиническая проблема, поставленная Шпильрейн, состоит в том, что на практике мы не можем разнести сексуальное влечение и влечение к смерти, они всегда являются сообща. В одной из своих ключевых работ «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) Зигмунд Фрейд говорит: «В одной богатой содержанием и мыслями работе, к сожалению, не совсем понятной для меня, Сабина Шпильрейн предвосхитила значительную часть этих рассуждений. Она обозначает садистический компонент сексуального влечения как „деструктивное“ влечение». Таким образом, Фрейд полагал, что сексуальное влечение и влечение к смерти работают согласно одному и тому же принципу удовольствия, поэтому их нельзя представлять как противоположные или противонаправленные. Как сексуальное взаимодействие, так и деструкция приносят разрядку влечений и, таким образом, связаны с удовольствием, в отличие от принципа навязчивого повторения, который располагается по ту сторону принципа удовольствия.

Несмотря на то, что диссертация Шпильрейн была актуальной и создала почву для дальнейшего поиска и исследований Фрейда (о чём свидетельствует их переписка) и его учеников, сама Сабина Шпильрейн в силу разных обстоятельств не создала своей школы и не имела последователей.

Сабина Шпильрейн была психоаналитиком известного психолога Жана Пиаже. В архивах института в Женеве, где она работала, сохранились её личные бумаги, включая черновики научных работ и переписка с К. Г. Юнгом и З. Фрейдом. Эти документы были обнаружены лишь в 1979 году.

Память

В ноябре 2015 года в городе Ростове-на-Дону в доме, где жила Шпильрейн, открылся мемориальный музей Сабины Шпильрейн[5][6].

В мировом кинематографе

Жизнь и личность Сабины Шпильрейн нашли отражение в мировом кино:

Сочинения

Книги

  • Шпильрейн С., Психоаналитические труды. — Ижевск: ERGO, 2008. — ISBN 978-5-98904-021-6.
  • Шпильрейн С., О психологическом содержании одного из случаев шизофрении (Dementia praecox). — Ижевск: ERGO, 2011.

Издания о Шпильрейн С.

  • Сироткин С. Ф., Сабина Шпильрейн. Материалы к биобиблиографии. — Ижевск: ERGO, 2006.
  • Морозова, Е. С., Сабина Шпильрейн и Жан Пиаже: пересечение путей и идей // «Ежегодник детского психоанализа и психоаналитической педагогики», 2007, Том 1, С. 53-57.
  • Шикалова, Т. Н., Каминский, М. К., Сабина Шпильрейн: малоизвестные фотографии // «Ежегодник детского психоанализа и психоаналитической педагогики», 2009, Том 2, С. 176—181.

См. также

Напишите отзыв о статье "Шпильрейн-Шефтель, Сабина Николаевна"

Примечания

  1. Первая оккупация Ростова в конце 1941 длилась недолго и практически не затронула мирное население

Напишите отзыв о статье "Шпильрейн-Шефтель, Сабина Николаевна"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.bbc.co.uk/russian/society/2012/02/120214_dangerous_method_fifth_floor.shtml Би-Би-Си: «Опасный метод»]
  2. [www.psychosophia.ru/main.php?level=12&cid=16 Судьба Сабины Шпильрейн]: Я. Н. Шпильрейн был с 1910 года женат на Сильвии Борисовне Рысс, чья сестра Софья Рысс (1884—1964) в свою очередь была замужем за Карлом Либкнехтом. Её брат — театральный критик Илья Березарк.
  3. [www.apartment.ru/Article/487102765.html Врач П. Н. Шефтель]: В Москве П. Н. Шефтель жил в доме № 5 по улице Кузнечный мост, кв. 44 (в этой же квартире жил и его шурин, психолог И. Н. Шпильрейн).
  4. [www.dieterwunderlich.de/Sabina_Spielrein.htm Sabina Spielrein]
  5. [www.ntv.ru/novosti/1564159/ В Ростове открылся музей ученицы Фрейда и любовницы Юнга Сабины Шпильрейн]
  6. [www.ntv.ru/novosti/1565142/ В Ростове-на-Дону открылся музей психоаналитика Сабины Шпильрейн]

Ссылки

  • [www.psychosophia.ru/pdf/sabshp.pdf Подробная биография с семейными фотографиями]
  • [psychoanalyse.narod.ru/spielrein/spielre0.htm Работы Сабины Шпильрейн]
  • [www.peoples.ru/science/psihology/sabina_shpilreyn/ Биография Сабины Шпильрейн]
  • [galil.israelinfo.ru/actual/12 Сабина Шпильрейн из Ростова на Дону]
  • [psyberia.ru/forum/topic1324.html «Сабина». Фильм о Сабине Шпильрейн]
  • [www.isfp.co.uk/russian_thinkers/sabina_spielrein.html Сабина Шпильрейн в Галерее Русских мыслителей]
  • [www.piplz.ru/page-id-518.html Биографии знаменитых людей: Сабина Шпильрейн]
  • [anthropology.rinet.ru/old/5/ovcharenko.html Овчаренко В. И. Под знаком деструкции // Логос, 1994, № 5, с. 239—256.]
  • [new.arbat25.ru/stat/display_stat.php?stat_id=14&razd=1 Овчаренко В. И. Судьба Сабины Шпильрейн // Российский психоаналитический вестник, 1992, № 2, с. 64—69.]
  • [drugie.here.ru/achtung/spielrein.htm Меня звали Сабина Шпильрейн…], Игорь Ваганов
  • [www.aen.ru/index.php?page=article&category=education&article_id=178 Памяти выдающейся ученой]
  • [www.viaregina.ru/association/sabina-nikolaevna-shpilreyn.html Сабина Николаевна Шпильрейн]

Отрывок, характеризующий Шпильрейн-Шефтель, Сабина Николаевна

– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.