Шпрехшталмейстер
| Цирковой жанр | |
 А. Б. Буше шпрехшталмейстер Московского цирка на Цветном бульваре | |
| Происхождение |
нем. Sprechstallmeister |
|---|---|
| Дословно |
разговорный мастер |
| Значение |
Ведущий циркового шоу |
| Применение | |
Шпрехшталме́йстер (нем. Sprechstallmeister) — работник цирка, ведущий циркового представления[1]. В обязанности шпрехшталмейстера входит объявление номеров программы, участие в качестве резонера в клоунских репризах, руководство униформистами, наблюдение за выполнением правил техники безопасности, организация репетиций.
В современном российском цирке эта должность называется «инспектор манежа»; так она называлась и в советском цирке. Многие инспекторы манежа в прошлом — цирковые артисты. Известнейшими из них были Ю. Балановский, А. Б. Буше, Р. Левицкий, В. Герцог, Завен Мартиросян (старейший работник Московского цирка Никулина на Цветном бульваре, шпрехшталмейстер с 1968 г.).
Употребляется также наименование шталме́йстер (нем. Stallmeister — буквально «начальник конюшни») — в XVIII—XIX вв. режиссёр манежа, ведущий цирковую программу[2]:
Мистер Чарли был самым старым шталмейстером гостившего у нас цирка. Он занимался репетированием с молодыми артистами − и помогал директору в дрессировке лошадей.
Напишите отзыв о статье "Шпрехшталмейстер"
Примечания
См. также
|
Это заготовка статьи о профессии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шпрехшталмейстер
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
