Шрагин, Борис Иосифович

Борис Иосифович Шрагин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Бори́с Ио́сифович Шра́гин (18 августа 1926, Вязьма — 15 августа 1990, Нью-Йорк) — российский философ и публицист, правозащитник.

Биография

Сын детского врача. Окончил философский факультет МГУ (1949), преподавал в школах Фрунзе и Свердловска. Кандидат философских наук. Работал в Институте теории и истории изобразительных искусств в Москве (1959—1968), в Институте художественной промышленности (1968—1974), опубликовал более 40 научных работ. С начала 1960-х годов — активный участник правозащитного движения, его статьи распространялись в самиздате. Выступал в поддержку Ю.Даниэля, Г.Суперфина, А. Д. Сахарова, А. И. Солженицына. В 1968 году был исключен из КПСС (вступил в 1956) и уволен с работы без права работать в научных учреждениях. В 1974 году вместе с женой Натальей Садомской эмигрировал в США. Сотрудничал с Радио Свобода, преподавал в Амхерст-колледже, Бостон-колледже, Гарвардском и Колумбийском университетах. C 1969 публиковался за рубежами СССР на русском и английском языках, иногда под псевдонимами (Лев Зенцов, Яр Ясный, Б.Сугробов и др.), выступал с критикой националистических тенденций в СССР и в кругах эмиграции.

Скончался от рака лёгких. Некролог Шрагину написал приятельствовавший с ним Сергей Довлатов: эта статья стала последним произведением Довлатова, умершего через 9 дней после Шрагина, и была опубликована рядом с его собственным некрологом.

Труды

На русском языке

• О декоративно-прикладном искусстве. М.: Знание, 1963 (в соавторстве с В. А. Громовой)
• Самосознание: сборник статей. Нью-Йорк: Хроника, 1976 (один из составителей и авторов)
• Противостояние духа. London: Overseas Publications Interchange, 1977
• Мысль и действие: Философия истории. Эстетика. Критика. Публицистика. Воспоминания. Письма. М.: РГГУ, 2000

На английском языке

• The challenge of the spirit. New York: Knopf, 1978
• The Political, social, and religious thought of Russian samizdat: an anthology/ Ed. by Michael Meerson-Aksenov, Boris Shragin. Belmont: Nordland Pub. Co., 1977

Литература

• Глазов Ю. Я. В краю отцов: Хроника недавнего прошлого. М.: Истина и жизнь, 1998, с. 94, 107, 113, 115—118, 135, 155—157, 163, 169, 185, 201—202, 232, 275, 280.

Ссылки

• [www.nytimes.com/1990/08/22/obituaries/boris-shragin-a-writer-on-russians-dies-at-63.html Некролог в газете The New York Times]
• [www.sergeidovlatov.com/books/umerb.html Сергей Довлатов. Умер Борис Шрагин]
• [krotov.info/library/19_t/tra/uberg_028.html Наталья Трауберг. Легкая корона]
• [solzhenicyn.ru/modules/pages/CHernyh_Boris_Ivanovich.html Биография и библиография на сайте Александр Исаевич Солженицын]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/120391/Шрагин Статья в Большой биографической энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Шрагин, Борис Иосифович

Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.