Шраер-Петров, Давид Петрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шраер-Петров Давид Петрович»)
Перейти к: навигация, поиск
Давид Шраер-Петров
Давид Шраер
Имя при рождении:

Давид Пейсахович Шраер

Место рождения:

Ленинград

Род деятельности:

писатель, врач, ученый-медик

Давид Петрович Шраер-Петров (настоящее имя — Давид Пейсахович Шраер; англ. David Shrayer-Petrov; род. 1936, Ленинград) — российский поэт, прозаик, мемуарист, эссеист, переводчик; врач и учёный-медик; автор более двадцати книг.





Биография

Родился в Ленинграде (Санкт-Петербурге) 28 января 1936. Происхождение ведёт из династии литовских раввинов и подольских мельников[1]

Поступил в медицинский институт в 1953 году, после окончания служил армейским врачом в Белоруссии.

Закончил аспирантуру по микробиологии Ленинградского Института Туберкулеза; доктор медицинских наук. Осенью 1970 года работал на эпидемии холеры в Ялте. В 1978 году был уволен из Института микробиологии им. Гамалея за подачу документов на выезд и «в отказе» работал врачом в районной поликлинике. Как учёный-медик, Д. П. Шраер (D. P. Shrayer) опубликовал почти сто статей по микробиологии, бактериофагам и онкологической иммунологии, а также монографию «Стафилококковые инфекции в СССР» (по-английски).

С наступлением хрущевской оттепели имя Давида Шраера-Петрова появляется в литературе. В конце 50-х Шраер-Петров был одним из лидеров литературного объединения (лито) при Дворце Культуры Промкооперации (позднее Ленсовета), в которое входили молодые Илья Авербах, Дмитрий Бобышев, Сергей Вольф, Анатолий Найман, Евгений Рейн и другие писатели. В Ленинграде конца 50-х и начала 60-х Шраер-Петров был известен как один из самых одаренных поэтов своего поколения. Стихи и переводы впервые опубликовал в конце 50-х. Взял литературный псевдоним «Давид Петров» — из русификации имени его отца (Пейсах-Петр). Однако в литературе 60-70-x он был известен больше всего как переводчик поэзии, его собственные стихи долгое время ходили лишь в самиздате и печатались мало. В 1964 году он переехал из Ленинграда в Москву, где в 1967 году вышла его первая книга стихов «Холсты» с предисловием Льва Озерова. Кроме того, у Шраера-Петрова в 70-е годы в СССР вышло две книги эссе. Только в 1976 года Шраер-Петров был принят в Союз писателей по рекомендациям Виктора Шкловского, Льва Озерова и Андрея Вознесенского.

Генрих Сапгир о Давиде Шраере-Петрове:

Зрелый поэт, который успел побывать в советских поэтах и переводчиках и нашел в себе силы выбраться из этого болота. Ну, конечно, и судьба так сложилась. Давид решил эмигрировать, стал отказником. Но это, как я понимаю, внешние события. Он уже давно думал и писал иначе, чем вся эта кодла («Народ — победитель! народ — строитель! Бам! Бам! БАМ!»)…[2].

В январе 1978 г. Шраер-Петров подает заявление на выезд из СССР. Однако власти поначалу отказывают в выездной визе. Зато лишают членства в Союзе писателей и возможности работы по специальности, он становится «отказником». Он всецело отдается литературе, писатель садится за письменный стол и пишет роман «Герберт и Нэлли», в котором анализирует с разоблачительной достоверностью жизнь обычной советской семьи — семьи, как очень часто встречается, двунациональной, еврейско-русской. Автор дает единственный возможный путь её — смерть. Или — исход. «Герберт и Нэлли» самое значительное и блестяще написанное художественное произведение о массовом исходе евреев из России и об отказниках. Роман «Герберт и Нэлли» был опубликован сначала в Израиле, а потом в Москве ещё через несколько лет — в 1992 г. (до того ходил по Москве в самиздате) и номинирован в 1993 г. на Русского Букера (2-е изд. Санкт-Петербург, 2006; 3-е изд. М, 2014). В годы «отказа», несмотря на преследования со стороны КГБ, несмотря на организованную травлю в советских СМИ, Шраер-Петров продолжает литературную деятельность, пишет стихи, прозу, литературоведческие эссе, драматургию. Оставаясь приверженцем формального поиска, ввел в прозу жанр «фантеллы». Его эссе «Искусство как излом» развивает парадоксальность работы Виктора Шкловского «Искусство как прием»[3].

Провел в отказе почти 9 лет. В годы отказа писатель с женой, филологом и переводчицей Эмилией Шраер (урожд. По́ляк) руководил семинаром-салоном отказником, в котором выступали литераторы, музыканты и другие деятели искусства. Шраер-Петров вместе с женой и сыном, литературоведом и писателем Максимом Д. Шраером, покинул Россию лишь с началом перестройки — 7 июня 1987 г. За годы эмиграции по обе стороны Атлантики вышло более двадцати книг Шраера-Петровы, к том числе две книги прозы по-английски (см. список ниже). Произведения писателя переводились на польский, болгарский, литовский, английский, французский, хорватский, японский, иврит и др. языки.

Сборник любовной лирики Давида Шраера-Петрова «Песня о голубом слоне» назван Энциклопедией Британника в числе лучших поэтических сборников русского зарубежья за 1990 год[2].

Другой роман «Савелий Ронкин» (2004) (Читать роман [www.kreschatik.nm.ru/24/04.htm «Савелий Ронкин»]) — в числе претендентов на Русского Букера в 2004 г.[3]. Целый ряд книг писателя выдвигался на литературные премии и входил в списки претендентов.

В США в 2003 г. вышла книга рассказов «Иона и Сарра: еврейские рассказы о России и Америке» («Jonah and Sarah: Jewish Stories of Russia and America») в переводе на английский язык, в 2006 — книга «Осень в Ялте: роман и три рассказа» («Autumn in Yalta: A Novel and Three Stories»), а в 2013 — книга «Обед с вождем и другие рассказы» («Dinner with Stalin and Other Stories»).

В 1987—2007 годах жил в Провиденсе, штат Род Айленд, работал научным сотрудником кафедры хирургии Брауновского университета (основные труды в области экспериментальной онкологии). С 2007 года живёт в Бостоне и полностью отдает себя литературной работе.

Книги

Стихи

  • Деревенский оркестр. Шесть поэм. Санкт-Петербург, 2016.
  • Невские стихи. Стихи. Санкт-Петербург, 2011.
  • Линии-фигуры-тела. Стихи. Санкт-Петербург, 2010.
  • Две книги. Стихи. Philadelphia, 2009.
  • Форма любви. Стихи. Москва, 2003.
  • Барабаны судьбы. Стихи. Москва, 2002.
  • Питерский дож. Стихи. Санкт-Петербург, 1999.
  • Пропащая душа. Стихи. Providence, RI, 1997.
  • Вилла Боргезе. Стихи. Holyoke, MA, 1992.
  • Песня о голубом слоне. Стихи. Holyoke, MA, 1990.
  • Холсты. Стихи. || В сб. «Перекличка». Москва, 1967.

Романы и рассказы

  • Dinner with Stalin and Other Stories. Syracuse, NY, 2014. Финалист Edward Lewis Wallant Award, 2014.
  • История моей возлюбленной, или Винтовая лестница. Роман. Москва, 2013.
  • Третья жизнь. Роман. Луганск, 2010.
  • Autumn in Yalta: A Novel and Three Stories. Syracuse, NY, 2006.
  • Карп для фаршированной рыбы. Рассказы. Москва, 2005.
  • Эти странные русские евреи. Романы <Савелий Ронкин. Странный Даня Раев>. Москва, 2004.
  • Jonah and Sarah: Jewish Stories of Russia and America. Syracuse, NY, 2003.
  • Замок в Тыстемаа. Роман. Tallinn, 2001.
  • Французский коттедж. Роман. Providence, RI, 1999.
  • Герберт и Нэлли. Роман. 1 изд. Москва, 1992; 2 изд. Санкт-Петербург, 2006; 3 изд. Москва, 2014 (сокр. вариант в сб. «В отказе». Иерусалим, 1986).

Мемуары

  • Охота на рыжего дьявола: Роман с микробиологами. Москва, 2010.
  • Водка с пирожными: роман с писателями. Санкт-Петербург, 2007.
  • Москва златоглавая. Литературные воспоминания. Baltimore, MD, 1994.
  • Друзья и тени: роман с участием автора. New York, NY, 1989.

Эссе и литературоведение

  • Генрих Сапгир: Классик авангарда. (В соавторстве с М. Д. Шраером). Санкт-Петербург, 2004.
  • Поэзия о трудовом героизме. Москва, 1977.
  • Поэзия и наука. Москва, 1974.

Романы, опубликованные в периодике и не вошедшие в книги

  • Модель жизни. «Мосты» 23-25 (2009—2010).
  • Искупление Юдина. «Мосты» 6-7 (2005—2006).

Избранные научные публикации

  • Stefan O. P. Hofer; David Shrayer; Jonathan S. Reichner; Harald J. Hoekstra; Harold J. Wanebo. Wound-Induced Tumor Progression: A Probable Role in Recurrence After Tumor Resection. Archives of Surgery, 133:383—389, 1998.
  • David P. Shrayer, Bernard Cole, Vincent J. Hearing, Stanley F. Wolf, Harold J. Wanebo. Immunotherapy of mice with an irradiated melanoma vaccine coupled with interleukin-12. Clinical and Experimental Metastasis, 17:73—80, 1999.
  • David P. Shrayer, Hendrik Bogaars, Bernard Cole, Stanley F. Wolf, Harold J. Wanebo. Capacity of murine IL-12 to inhibit the development of primary melanoma tumors and to prevent lung metastases in the melanoma-challenged mice. Journal of Experimental and Therapeutic Oncology, 2:93—99, 2002.
  • Cheryl Lee D. Eberting, David P. Shrayer, Janet Butmarc, Vincent Falang. Histologic Progression of B16 F10 Metastatic Melanoma in C57BL/6 Mice Over a Six Week Time Period: Distant Metastases before Local Growth. The Journal of Dermatology, 31:299—304, 2004.
  • David Shrayer, Douglas M. Gersten, James Koness, Abby Maizel, Harold Wanebo, Vincent J. Hearing. B700 Antigen as a Component of an Antimelanoma Vaccine: Formalinized Extracellular Antigens. Pigment Cell Research, 5:107—112, 2006.
  • David Shrayer, «Staphylococcal Disease in the Soviet Union. Epidemiology and Response to a National Epidemic». Bethesda, MD, 1989.

Напишите отзыв о статье "Шраер-Петров, Давид Петрович"

Примечания

  1. [www.mromm.com/a/ShrayerDavid.htm Давид Шраер-Петров]
  2. 1 2 [www.rvb.ru/np/publication/sapgir4.htm#58 Сапгир об авторах и группах]
  3. 1 2 [www.kulichki.com/moshkow/PROZA/SHRAERPETROV/bio.txt Давид Шраер-Петров: биографическая справка]

Ссылки

  • [fmwww.bc.edu/SL-V/Dsp.html Персональный сайт Д. Шраера-Петрова]
  • [www.litkarta.ru/world/usa/persons/shraer-petrov-d/ Давид Шраер-Петров] на сайте «Новая литературная карта России»
  • [www.rvb.ru/np/publication/02comm/11/06shraer.htm Шраер-Петров, Давид Петрович] на сайте «Неофициальная поэзия»
  • [magazines.russ.ru/authors/p/dpetrov/ Давид Шраер-Петров] в «Журнальном зале»
  • [www.runyweb.com/articles/culture/literature/david-shayer-petrov-interview.html Давид Шраер-Петров: «Я думаю, что мы все друг друга чему-то научили»]
  • [www.youtube.com/watch?v=w13UIN7oVeI Давид Шраер-Петров читает стихи из книги «Невские стихи»]
  • [www.youtube.com/watch?v=QfhxSjo0eX4 Давид Шраер-Петров читает поэму «Вилла Боргезе»]
  • [www.youtube.com/watch?v=VGbSv8DeqvUI Давид Шраер-Петров читает стихи из книги «Линии-фигуры-тела»]
  • [www.runyweb.com/era/persons/david-shrayer-petrov.html Давид Шраер-Петров в Энциклопедии русской Америки ]

Отрывок, характеризующий Шраер-Петров, Давид Петрович

Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]