Шрайбман, Ихил Ицикович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шрайбман Ихил Ицикович»)
Перейти к: навигация, поиск
Ихил Ицикович Шрайбман
יחיאל שרײַבמאַן

Ихил Шрайбман
Дата рождения:

12 марта 1913(1913-03-12)

Место рождения:

Рашков Сорокского уезда, Бессарабская губерния (ныне Шолданештский район, Молдова)

Дата смерти:

9 декабря 2005(2005-12-09) (92 года)

Место смерти:

Кишинёв, Молдова

Гражданство:

Российская империя, Румыния, Советский Союз, Молдавия

Род деятельности:

Еврейский писатель, писал на идише

Годы творчества:

19362005

Жанр:

Художественная проза

Награды:

Ихи́л И́цикович Шра́йбман (идишיחיאל שרײַבמאַן‎‏‎; 12 марта 1913, Рашков, Сорокского уезда, Бессарабской губернии — 9 декабря 2005, Кишинёв, Молдова) — бессарабский еврейский писатель. Писал на идише.

Член Союза писателей СССР с 1940 года. Член редколлегии журналов «Советиш Геймланд» («Советская Родина», Москва, 1961—1991), «Ди Идише Гас» («Еврейская улица», Москва, 1991—1993), «Афн Швэл» («На пороге», Нью-Йорк, 1992—2005). Последний идишский литератор в Молдове.





Биография

В довоенной Румынии

Ихил Шрайбман родился в местечке Рашков (Вад-Рашково, сейчас Вадул-Рашков Шолданештского района Молдовы) на правом берегу Днестра в семье жестянщика. Учился в хедере и казённой школе в Рашкове, был певчим при известном канторе Дудалэ Зильбермане (1870—1935) в близлежащих Капрештах (подробно описано в серии «рашковских рассказов»). С 1930 года — в черновицкой учительской семинарии (учителей древнееврейского языка) одновременно с литературоведами Лейзэром Подрядчиком и Бэрлом Ройзеном, поэтами Эршлом Цельманом и Меером Харацем; участвовал в подпольном прокоммунистическом движении «Школарул рошу» («Красный учащийся»), был членом местного литературного сообщества, некоторое время находился под арестом (период жизни в Черновцах описан в романе «Семнадцатилетние»).

С середины 1930-х годов — в Бухаресте, работал суфлёром в знаменитом театре-ревю под руководством Янкева Штернберга в еврейском районе Вакарешты.[1] Этот период жизни автора описан в романе-воспоминании «Семь лет и семь месяцев». Дебютировал миниатюрами в нью-йоркском журнале пролетпена «Сигнал» в 1936 году; в эти же годы печатался в бухарестском журнале Янкева Штернберга и Шлоймэ Бикля «Шойбм» («Окна») и варшавском издании «Фолксцайтунг» («Народная газета»).

Первый сборник новелл «Майнэ һэфтн» («Мои тетради») в виде двух номеров собственного журнала вышел в Бухаресте в 1938 году.

В Советском Союзе

После присоединения Бессарабии к СССР в 1940 году поселился в Кишинёве, став профессиональным литератором; печатался в киевском журнале «Штэрн» («Звезда»). В годы Великой Отечественной войны в эвакуации в Узбекистане сотрудничал с московской газетой «Эйникайт» («Единство») — официальным органом Еврейского Антифашистского Комитета. Вернулся в Кишинёв в 1945 году и уже через год был приглашён в Москву на вечер в свою честь, организованный Перецем Маркишем, который способствовал изданию первой книги Шрайбмана в СССР — сборника рассказов «Драй Зумэрс» («Три лета», 1946).

Вскоре еврейская печать в Советском Союзе была закрыта и отдельные рассказы Шрайбмана выходили в переводе на молдавский язык, а также спорадически в польской газете «Фолксштимэ» («Глас народа»). Начал печататься в «Советиш Геймланд» («Советская родина») с первого же номера в 1961 году, вошёл в редколлегию квартальника (впоследствии ежемесячное издание), был одним из самых активных авторов журнала на всём протяжении его издания. Переводы произведений Шрайбмана регулярно печатались в молдавских журналах «Кодры», «Нистру», «Горизонт» и «Басарабия» на русском и молдавском языках.

Постсоветский период

С начала 1990-х годов регулярно печатался в нью-йоркских изданиях «Форвертс»Вперёд»), «Афн Швэл» («На пороге») и «Ди Цукунфт» («Будущее»), а также в израильском журнале «Топлпункт» («Двоеточие»), парижском «Идише һэфтн» («Еврейские тетради»), в «Идише Култур» («Еврейская культура», Майами), «Найе Вэйгн» («Новые пути», Тель-Авив), «Дос Идише Ворт» («Еврейское слово», Варшава) и др. Перевёл на идиш рассказы Исаака Бабеля, Ливиу Ребряну, а также современных молдавских писателей И. К. Чобану, Иона Друцэ, В. Малева и других.

Был удостоен нескольких литературных премий, в том числе премии Залмена Рейзена (Нью-Йорк, 1998) за тонкий литературный стиль, премии Ружи Фишман-Шнайдман (Швеция, 1997) и израильских литературных премий им. Герша Сегала (1998) и Якова Фихмана (2003) за вклад в еврейскую словесность. В Молдове был награждён титулом «Маестру ал литературий» (Maestru la literaturii din Republica Moldova — Маэстро литературы Молдавии, 1993), орденом «Глория мунчий» («Слава труда») и медалью «Meritul civic» («Гражданская заслуга», 1996).

Книги Шрайбмана выходили в переводах на русский, немецкий и молдавский (румынский) языки, в последние годы жизни также двуязычными изданиями. Среди переводчиков — Юрий Цаленко и Рудольф Ольшевский (русский), а также Александру Козмеску и Теодор Магдер (румынский). Все три романа Шрайбмана в переводе на молдавский язык Александра Козмеску были опубликованы в Кишинёве (1977, 1981, 1983, 2009).

Похоронен на Кишинёвском еврейском кладбище.[2] В 2000 году кишинёвский театр-антреприза «Шалиах» поставил спектакль «Библейские миниатюры» по мотивам произведений писателя. Памятник писателю был установлен на его родине в селе Вадул-Рашков 18 августа 2009 года[3].

Сын И. И. Шрайбмана — Эдуард Ихилович Шрайбман — скрипач, концертмейстер оркестра при «Телерадио-Молдова», ныне дирижёр оркестра «Simphony-Pops» в городке Палм-Бич (штат Флорида).[4][5][6]

Обзор творческого стиля

Ихил Шрайбман известен как один из самых значительных современных писателей на идише и как блестящий стилист. Он принадлежал к тем еврейским литераторам, на творчество которых оказал большое влияние И. Л. Перец, — с тщательной работой над языком и стилем. В большинстве его произведений повествование ведётся от первого лица, но ему не чуждо и постмодернистское смешение стилей и сюжетных линий. Так, например, в «Хумэш Новэлн» («Библейские истории») традиционная структура и стиль Пятикнижия преломляется через бессарабский колорит.

Творческое наследие Шрайбмана включает 3 романа (автобиографическая трилогия «Грехи молодости»: «Семнадцатилетние», «Далее» и «Семь лет и семь месяцев»), множество повестей и рассказов, новелл и эссе на литературные темы. Излюбленным жанром писателя в последние годы была миниатюра; посмертное полное собрание миниатюр писателя под редакцией Бориса Сандлера вышло в 2007 году.

Большое внимание уделял писатель работе с начинающими литераторами. Из его учеников наибольшую известность приобрели прозаик Борис Сандлер и поэт Мойше Лемстер.

С уходом Ихила Шрайбмана фактически прекратили существование на постсоветском пространстве две богатые литературные традиции, которые он собою олицетворял: советская еврейская литература и южная, бессарабская ветвь литературы на идише.

Библиография

На еврейском языке

  • מײַנע העפֿטן (Майнэ һэфтн — мои тетради, рассказы и новеллы), Criterion: Бухарест, 1938/1939.
  • דרײַ זומערס (Драй зумэрс — три лета, рассказы), Москва: ОГИЗ «Дер эмес», 1946.
  • גן־עדן־עפּל (Ганэйдн-эпл — райское яблоко), Москва: Советский писатель, 1965.
  • זיבעצניאָריקע (Зибэцнйорике — семнадцатилетние, роман), Кишинёв: Литература артистикэ, 1972.
  • יאָרן און רגעס (Йорн ун рэгэс — годы и мгновения, роман и рассказы), Москва: Советский писатель, 1973.
  • װײַטער (Вайтэр — далее, роман и рассказы), Москва: Советский писатель, 1984.
  • שטענדיק (Штэндик… — всегда, рассказы и миниатюры), Фарлаг Ицхок-Лейбуш Перец: Тель-Авив, 1997.
  • יצירה און ליבע (Ецирэ ун либэ — творение и любовь, Пятикнижие в новеллах и миниатюры), рус. и евр., Ruxandra: Кишинэу, 2000.
  • די גאָלדענע פּאַװע («Мой отец», глава из романа в исполнении автора), CD аудио-книга Ди голдэнэ павэ (золотой павлин), Durham, Северная Каролина, США, 2001.
  • זיבן יאָר מיט זיבן חדשים (Зибм йор мит зибм хадошим — семь лет с семью месяцами, роман и миниатюры), рус. и евр., Ruxandra: Кишинэу, 2003.
  • קלײנס און גרױס (Клейнс ун гройс — малое и большое, литературные миниатюры), Ruxandra: Кишинэу, 2007.
  • פּאָרטרעטן (Портретн — портреты). Иерусалим, 2015[7].

На русском языке

  • «Рассказы», Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1959.
  • «Сыновья» (рассказы), Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1960.
  • «Рассказы», Советский писатель: Москва, 1962.
  • «Все дни недели», Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1963.
  • «Райские яблоки», Литература артистикэ: Кишинёв, 1965.
  • «Рашковские рассказы», Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1972.
  • «Семнадцатилетние (роман) и Новые рашковские рассказы», Литература артистикэ: Кишинёв, 1977.
  • «Годы и мгновения» (роман Семнадцатилетние, рассказы, миниатюры), Советский писатель: Москва, 1981.
  • «Тем летом», Литература артистикэ: Кишинёв, 1981.
  • «Дни долгих лет» (роман, повести, новеллы, миниатюры), Литература артистикэ: Кишинёв, 1983.
  • «Далее» (роман, повести, новеллы, миниатюры), Советский писатель: Москва, 1984.
  • «Далее» (роман Далее, Рашковские истории, миниатюры), Советский писатель: Москва, 1988.
  • «Слишком мало и слишком много», Hyperion: Кишинёв, 1992.
  • «Творение и любовь» (евр. и рус.), Ruxandra: Кишинэу, 2000.
  • «Семь лет и семь месяцев» (евр. и рус.), Ruxandra: Кишинэу, 2003.

На немецком языке

  • Yechiel Shraibman. Sieben Jahre und sieben Monate: Meine Bukarester Jahre (Семь лет и семь месяцев, роман в переводе Ernst-Harald Dähnhardt). Bebra Verlag: Берлин-Бранденбург, 2009.[8]
  • Yechiel Shraibman. Ein Denkmal für Itzik Rachmiels und andere Erzählungen aus dem Raschkewer Schtetl. Перевод на немецкий язык — Ernst-Harald Dähnhardt, Dorothea Greve и Gabriele Andresen. be.bra wissenschaft verlag: Берлин-Бранденбург, 2012.

На молдавском (румынском) языке

  • Улица ноастрэ (Наша улица, повести). Шкоала советикэ: Кишинёв, 1955.
  • Повестирь (Повести). Шкоала советикэ: Кишинёв, 1957.
  • Ынтр-о зи де варэ (Тем летом, повести). Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1962.
  • Мереле Парадизулуй (Райское яблочко, повести и миниатюры). Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1965.
  • Ань ши клипе (Годы и мгновения). Картя молдовеняскэ: Кишинёв, 1970.
  • Зиле де ань лунджь (Дни долгих лет: роман, повести, новеллы, миниатюры). Литература артистикэ: Кишинёв, 1983.
  • Ihil Şraibman. Şapte ani şi şapte luni: roman, miniaturi (Семь лет и семь месяцев, перевод — Еужения Давид). Роман, миниатюры. Editura Cartea Moldovei: Кишинёв, 2009.

Напишите отзыв о статье "Шрайбман, Ихил Ицикович"

Литература

  • E. M. Katz, The literary development of Yekhiel Shraybman: a Jewish writer in Soviet clothing (литературное развитие Ихила Шрайбмана: еврейский писатель в советском одеянии). East European Jewish Affairs, volume 38, issue 3, 3 декабря 2008, стр. 281—301.
  • Ințeleptul din Vadul-Rașcov — Ihil Șraibman: Biobibliografie / Рашковский мудрец — Ихил Шрайбман: Биобиблиография. Составители — Татьяна Искимжи, Сара Шпитальник. Кишинёв: Biblioteca Municipală «B. P. Haşdeu», 1998, 2000 и 2014. — 88 с.[9]

Примечания

  1. [www.dorledor.info/article/%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0-%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9-%D0%B1%D0%B8%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B5%D0%BA%D0%B8-0 Страница Еврейской библиотеки]
  2. [dorledor.info/article/%D0%BF%D1%83%D1%82%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B8-%D0%BF%D0%BE-%D0%BD%D0%B5%D0%BA%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D1%8F%D0%BC-%D0%BA%D0%B8%D1%88%D0%B8%D0%BD%D1%91%D0%B2%D0%B0 Путеводители по некрополям Кишинёва]
  3. [www.dorledor.info/magazin/index.php?mag_id=306&art_id=3291&pg_no=1 Открытие памятника И. И. Шрайбману в селе Вадул-Рашков]  (Проверено 23 марта 2011)
  4. [yiddish.forward.com/articles/168974/moldova-/ קיין מאָלדאָווע מיט אַ שליחות: צווייטער טייל]
  5. [yiddish.forward.com/articles/190720/marina-shraybman-in-memoriam/ עטלעכע ווערטער אין אָנדענק פֿון מאַרינע שרײַבמאַן]: После смерти первой жены Голды (Ольги), в 1969 году И. И. Шрайбман женился на Марине Михайловне Шрайбман (урождённая Панькова, 1940—2015), которая (изучив идиш) стала составителем и редактором всех его посмертных публикаций.
  6. [www.jewukr.org/observer/jo24_43/p0402_r.html Наталья Зорина «Парочка от Бога»]
  7. [yiddish.forward.com/articles/193326/forgotten-yiddish-personalities-come-to-life/ אויפֿגעלעבטע ייִדישע פּערזענלעכקייטן]
  8. [books.google.com/books?id=vqcAmVxpnvQC&pg=PA231&lpg=PA231&dq= Rebekka Denz «Geographical Turn» (стр. 231—235)]
  9. [dorledor.info/article/%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%8C-%D0%BF%D0%B0%D0%BC%D1%8F%D1%82%D0%B8-%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8E Дань памяти писателю]

Ссылки

  • [www.yiddish.forward.com/oldarchive/091203/yiddishworld.html Рецензия Хаима Бейдера на две книги к 90-летию Шрайбмана]  (идиш)  (Проверено 23 марта 2011)
  • [www.moldova.110mb.com/view.php?sec=4&ct=1&p=ihil_sraibman Страничка о И. Шрайбмане на румынском языке]  (рум.)  (Проверено 23 марта 2011)
  • [www.nzz.ch/nachrichten/kultur/buchrezensionen/bukarests_jiddische_welt_1.2565560.html Bukarests jiddische Welt (рецензия на немецкое издание романа «Семь лет и семь месяцев»)]  (нем.)  (Проверено 23 марта 2011)

Отрывок, характеризующий Шрайбман, Ихил Ицикович

Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.