Шрамм, Фёдор Андреевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шрамм, Федор Андреевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Фёдор Андреевич Шрамм
Дата рождения

11 июня 1790(1790-06-11)

Дата смерти

19 января 1857(1857-01-19) (66 лет)

Место смерти

Москва

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

пехота, казачьи войска

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

Училище Сибирского линейного казачьего войска (Сибирский кадетский корпус)

Сражения/войны

Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов

Награды и премии

Орден Святой Анны 3-й ст. (1812), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1835), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1837), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1840)

Фёдор (Фридрих-Вильгельм) Андреевич Шрамм (1790—1857) — генерал-лейтенант, начальник Училища Сибирского линейного казачьего войска.





Биография

Фёдор Шрамм родился 11 июня 1790 года, происходил из дворян Эстляндской губернии. В военную службу вступил в 1812 году прапорщиком в пехоту. Принимал участие в Отечественной войне и последующих в 1813—1814 годах Заграничных походах. За отличие был награждён орденом св. Анны 3-й степени.

Далее служил в свите Его Величества по квартирмейстерской части, в 1820 году произведён в подполковники, 22 апреля 1823 года — в полковники. 6 декабря 1832 года Шрамм получил чин генерал-майора и назначен директором Омского училища Сибирского линейного казачьего войска (в 1845 году это училище было преобразовано в Сибирский кадетский корпус).

В 1846 году Шрамм с производством в генерал-лейтенанты вышел в отставку и поселился в Москве, где скончался 19 января 1857 года, похоронен на Иноверческом кладбище на Введенских горах[1].

Среди прочих наград имел ордена:

Семья

Был женат на Александре Родионовне Ландсберг, в бытность князя П. Д. Горчакова генерал-губернатором Западной Сибири была его влиятельной фавориткой и играла при нем такую же роль, «какую Мина Ивановна Буркова при графе В. Ф. Адлерберге». По отзыву П. К. Мартьянова:[2]
«Шрамм был среднего роста, довольно полный брюнет, с правильными, довольно красивыми чертами лица, большими голубыми глазами и мягкими, как бы заискивающими манерами. Он был кроткий, доверчивый и добрый человек, но ума не далекого, говорил по-русски плохо, с своеобразным акцентом и немецкими оборотами речи, и большим фавором у жены-королевы не пользовался. Она была «дама высокого роста, полная, стройная и величественная. Несмотря на довольно зрелые лета, была замечательно хороша собою. Чем-то невыразимо-обаятельным дышала вся её фигура. Светлая блондинка, с овальным белым, как будто высеченным из мрамора, классически красивым лицом, живыми выразительными ласковыми глазами и женственной мягкой улыбкой».

Их сын Константин также был генерал-лейтенантом и был начальником Московского губернского жандармского правления (в отставку вышел с производством в генералы от инфантерии), другой сын Николай был полковником.

Брат Андрей — генерал-лейтенант, комендант Свеаборгской крепости.

Напишите отзыв о статье "Шрамм, Фёдор Андреевич"

Примечания

  1. В. И. Саитов. Московский некрополь. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича., 1908. — Т. 3. — С. 364.
  2. П. К. Мартьянов. В переломе века (Отрывки из старой записной книжки) // Исторический вестник.— 1895.— Т. 62. — С. 437.

Источники

  • Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009. — С. 763. — ISBN 978-5-9524-4167-5
  • Список генералам по старшинству. Исправлено по 17 марта. — СПб., 1844. — С. 222.
  • Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). — СПб., 1869. — С. 130.

Отрывок, характеризующий Шрамм, Фёдор Андреевич

– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.