Шред

Шреддинг (также шред, англ. shred) — стиль игры на электрогитаре, главной особенностью которого в значительной мере являются быстрые гитарные соло. Хоть некоторые критики утверждают, что шреддинг связан со свипом, уменьшенными и гармоническими минорными гаммами, тэппингом и дайв-бомбами, несколько авторов гитарных пособий утверждают, что это скорее всего больше музыкальное определение, чем отдельный термин, используемый гитаристами и любителями инструментальной музыки. Шред обычно ссылается на игру метал-гитаристов, в которой используются быстрые тэппинг — соло и драматические эффекты, такие как дайв-бомбы. Термин иногда используется в качестве идиомы для таких стилей музыки как блюграсс, кантри, джаз-фьюжн и блюз.

Эта техника включает в себя: свиповый, переменный и тремоло штрихи, пропуск струн, двуручный или одноручный тэппинг, легато и трели. Такие приёмы, как легато, тэппинг и свип обязан играть любой шред-гитарист. Основные особенности игры шред-гитаристов: свиповый штрих, тэппинг, легато, дайв-бомбы, скоростные риффы и мощные аккорды. В своей музыке шред — гитаристы также используют: двух или трёх — октавные гаммы, триоли, восходящее и нисходящее легато, сыгранные в быстром темпе. Часто такие переходы присутствуют в аранжировках в виде сложной последовательной комбинации, придающей музыке более плотную структуру. Эти переходы могут быть сыграны при помощи штрихов или отдельных нот, используя такие техники как переменный или экономный штрих. Кроме того, эти переходы можно сыграть несколькими нотами (тремоло) или быстрыми сменами хаммер-онов и / или пулл-оффов (легато). Шред-гитарист в свою игру может также включать синкопы и полиритмы.

Свиповый штрих используется для игры крайне быстрых арпеджио по всему грифу (иногда на всех струнах). Тэппинг используется для игры быстрых нотных арпеджио или чистого легато, не штрихуя ноты. В шреддинге также используются пассажи с широкими интервалами для создания легато. Некоторые исполнители используют сложные комбинации тэппинга, свипа и легато. Благодаря такой сложной комбинации увеличивается скорость исполнения и уменьшается дребезжание руки.

История

Стиль приобрёл популярность в середине восьмидесятых годов.

В 1974 году немецкая группа Scorpions с новым гитаристом Ульрихом Ротом записала альбом Fly to the Rainbow. На этом альбоме заглавная песни Рота включала «одни из самых глубоких и мощных дайв-бомб за всю историю». Год спустя, игра Ульриха Рота на альбоме In Trance «станет прототипом шред — гитары.» Всё, что связано со шредом можно было найти в этой блестящей коллекции песен — свиповые арпеджио, уменьшённые минорные гармонические гаммы, тэппинг, а также «… потрясающие дайв-бомбы.» В 1979 году Ульрих Рот покинул Scorpions, чтобы создать свой собственный коллектив под названием Electric Sun. В дебютном альбоме Earthquake, «содержались целые кучи завораживающих упражнений на грифе, а также весьма ловкие перестановки пальцев.» В 1978 году никому неизвестный ранее гитарист из Лос-Анджелеса Эдди Ван Хален написал композицию Eruption. Мощный звуковой ураган электрогитары «состоял преимущественно из быстрого тэппинга, который до этого довольно редко звучал в рок музыке.» Крис Янцик утверждает, что «именно эта запись и породила стиль шред.»

Сайт в статье «Взрыв гиперпространства потусторонней силой шреда» из книги «Shred!», заявляет, что пионерами данного стиля являются Эдди Ван Хален, Эл Ди Меола и Ричи Блэкмор. Быстрый стиль игры в сочетании с сильно искаженным мощным звуком получил новое прозвище — шред. Прогрессивный рок, хэви-метал, хард-рок, и джаз-фьюжн — все эти направления успешно развивали стиль на протяжении последних двух десятилетий. В целом, однако, фраза шред - гитара была традиционно связана с инструментальным роком и хэви-металом. Эта ассоциация в настоящее время стала менее распространенной, так как современные, развитые жанры метала также взяли на вооружение шреддинг. В 1990-е годы популярность шреда резко снизилась в связи с подъемом гранжа и нью-метала, так как оба стиля избегали роскошные гитарные соло. Тем не менее, андеграундные исполнители, такие как Шон Лейн и Бакетхэд впоследствии возродили этот стиль и вывели его на новый уровень.

В 2003 году журнал Guitar One Magazine поставил Майкла Анджело Батио на первое место в списке «самых быстрых шред-гитаристов всех времен», а на второе и третье места — соответственно, Криса Импелитери и Ингви Мальмстина.

В 2011 году Джон Тейлор, преподаватель по гитаре из штата Колорадо, установил мировой рекорд, сыграв «Полет шмеля» при 600 ударах в минуту.

Оборудование

Шред-гитаристы часто используют цельнокорпусные электрогитары такие как Ibanez, Gibson, Fender, Kramer, Jackson, Carvin, Charvel, Schecter, B.C. Rich или ESP. Многие шред — гитаристы используют свои именные модели фирм B.C. Rich или Dean, а также современные версии таких классических гитар как Gibson Flying V и Gibson Explorer. Гитары с двойным сечением дают исполнителям более легкий доступ к высоким ладам. Некоторые шред — гитаристы, такие как Ульрих Рот, пользовались заказными тремоло-системами и музыкальными инструментами, такими как «Sly» гитара. «Sly» гитара позволила значительно расширить звуковой диапазон, а также достичь нот, ранее доступных только для струн мира скрипок.

Некоторые шред-гитаристы играли на семи- и восьмиструнных электрогитарах, чтобы ещё больше расширить звуковой диапазон. Большинство шред — гитаристов используют целый ряд эффектов, такие как искажение и компрессор для облегчения исполнения тэппинга и легато, тем самым создавая уникальный звук. Часто шред — гитаристы используют ламповые усилители, такие как Marshall, Carvin, Peavey, Mesa Boogie, ENGL, Laney, Hughes & Kettner, Krank, и Randall.

Отрывок, характеризующий Шред

– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.