Шрейбер, Милан

Милан Шрейбер
Гражданство	Чехия Чехия
Место проживания	Прага, Чехия
Дата рождения	30 декабря 1963(1963-12-30) (60 лет)
Место рождения	Прага, ЧССР
Рост	203 см
Вес	98 кг
Начало карьеры	1985
Завершение карьеры	1991
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	898 323
Одиночный разряд
Матчей в/п	128—129
Титулов	1
Наивысшая позиция	28 (13 октября 1986)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	2-й круг (1987)
Франция	3-й круг (1987)
Уимблдон	3-й круг (1986, 1990)
США	1/4 финала (1986)
Парный разряд
Матчей в/п	67—70
Титулов	2
Наивысшая позиция	37 (12 июня 1989)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	3-й круг (1987)
Франция	1/4 финала (1990)
Уимблдон	1-й круг
США	2-й круг (1989)
Международные медали Олимпийские игры Бронза Сеул 1988 парный разряд
Завершил выступления

Милан Шрейбер (чеш. Milan Šrejber; р. 30 декабря 1963, Прага) — чешский теннисист и бизнесмен. Победитель трёх турниров Гран-при в одиночном и парном разрядах, бронзовый призёр Олимпийских игр 1988 года в мужском парном разряде. Обладатель командного Кубка мира 1987 года в составе сборной Чехословакии.

Биография

Милан Шрейбер был единственным ребёнком в семье инженера-электротехника. В 19 лет он оставил учёбу в Пражском университете, где также учился на инженера-электротехника, ради теннисной карьеры, которую, однако, прервал по состоянию здоровья в неполные 28 лет.

После окончания игровой карьеры Шрейбер занялся бизнесом, создав инвестиционный фонд Šrejber Tennis для участия в ваучерной приватизации. В январе 1994 года он возглавил акционерное общество Pankrác. Он активно жертвовал деньги, в том числе через подставных лиц, правящей правой партии ГДП, и после смены власти в 1998 году на него было заведено уголовное дело. Он был осуждён в 2001 году на 5,5 лет заключения за злоупотребление внутренней информацией в бизнесе (срок был снижен апелляционным судом до шести месяцев). Процесс, однако, вёлся со значительными процедурными нарушениями, вердикт основывался на показаниях единственного свидетеля, и в дальнейшем Верховный суд отменил приговор, а в 2007 году дело против Шрейбера было закрыто. В общей сложности он провёл в тюрьме 131 день.

Спортивная карьера

Милан Шрейбер выступал в профессиональных теннисных турнирах с 1985 года. Уже в июле он выиграл свой первый «челленджер» в Ной-Ульме (ФРГ), обыграв по ходу турнира двух соперников из первой сотни рейтинга. В феврале следующего года в Торонто он вышел в финал первого в карьере турнира Гран-при, а в июле впервые сыграл за сборную Чехословакии в Кубке Дэвиса, выиграв обе своих первых игры у соперников из Югославии. В июле он дошёл до четвертьфинала Открытого чемпионата США, в первом же круге победив Джимми Ариаса; в четвертьфинале его остановил Борис Беккер, но, несмотря на это, к октябрю Шрейбер поднялся до 28-го места в рейтинге. В октябре он проиграл две игры в полуфинальном матче Кубка Дэвиса шведам Эдбергу и Пернфорсу и вместе со сборной выбыл из дальнейшей борьбы.

В 1987 году Шрейбер завоевал с чехословацкой сборной командный Кубок мира, победив в финале сборную США. В дальнейшем год сложился для него менее удачно, и его лучшими результатами стали выходы в третий круг на Открытом чемпионате Франции и Открытом чемпионате США. Таких же результатов он добился и в парном разряде на Открытых чемпионатах Австралии и Франции. Следующий год стал самым успешным в карьере Шрейбера. За сезон он выиграл два турнира Гран-при (по одному в одиночном и парном разряде) и дошёл с Милославом Мечиржем до полуфинала олимпийского турнира пар в Сеуле. Хотя там они проиграли будущим победителям, Роберту Сегусо и Кену Флэку, бронзовые медали они получили автоматически, так как матч за третье место на Олимпиаде не игрался. Этот сезон Шрейбер закончил в числе ста лучших теннисистов мира, как в одиночном, так и в парном разряде.

В 1989 году основные успехи Шрейбера пришлись на парный разряд, в котором он дважды играл в финале (в Роттердаме и Гштаде), выиграв свой второй титул в парах, и к июню поднялся на 37-е место в рейтинге, высшее в своей парной карьере. После этого ему уже не удавалось дойти до финалов турниров Гран-при и сменившего его АТР-тура, но в 1990 году он ещё дошёл до четвертьфинала Открытого чемпионата Франции в паре с Карелом Новачеком, победив в первом круге одну из сильнейших пар мира — Стефана Эдберга и Андерса Яррида. Он также выиграл ещё два «челленджера» в одиночном разряде и уже в октябре 1991 года завершил игровую карьеру из-за проблем со зрением.

Участие в финалах турниров Гран-при за карьеру (5)

Одиночный разряд (1+1)

Результат	Дата	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
Поражение	3 фев 1986	Toronto Indoor, Канада	Ковёр	Йоаким Нюстрём	1-6, 4-6
Победа	22 авг 1988	Рай-Брук, Нью-Йорк, США	Хард	Рамеш Кришнан	6-2, 7-6

Мужской парный разряд (2+1)

Результат	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперник в финале	Счёт в финале
Победа	4 июл 1988	Открытый чемпионат Швейцарии, Гштад	Грунт	Петр Корда	Андрес Гомес Эмилио Санчес	7-6, 7-6
Победа	6 фев 1989	ABN AMRO World Tennis Tournament, Роттердам, Нидерланды	Ковёр	Милослав Мечирж	Ян Гуннарссон Магнус Густафссон	7-6, 6-0
Поражение	10 июл 1989	Открытый чемпионат Швейцарии, Гштад	Грунт	Петр Корда	Кассиу Мотта Тодд Уитскен	4-6, 3-6

Участие в финалах командных турниров (1)

Победа (1)

Год	Турнир	Команда	Соперник в финале	Счёт
1987	Кубок мира, Дюссельдорф	Чехословакия М. Мечирж, Ф. Пала, Т. Шмид, М. Шрейбер	США Б. Гилберт, Д. Макинрой	2-1

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Шрейбер, Милан

Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.