Шрифт Раши

Еврейское квадратное письмо / Шрифт Раши
א /	ב /	ג /	ד /	ה /	ו /
ז /	ח /	ט /	י /	ך כ /
ל /	ם מ /		ן נ /		ס /
ע /	ף פ /		ץ צ /		ק /
ר /	ש /	ת /

Шрифт Ра́ши (ивр. ‏כתב רש"י‏‎ — ктав ра́ши) — вариант еврейского письма, использующийся, главным образом, для комментариев текстов Библии и Талмуда. Шрифт был разработан в сефардских типографиях Венеции XV столетия и служит до сих пор для того, чтобы отличать комментарии от оригинальных цитат ТАНАХа. Традиционно использовался также в печатных изданиях на ладино.

Название шрифта указывает на средневекового еврейского учёного Раши (1040—1105), жившего во Франции и промышлявшего виноделием. Под его акронимом его ученики опубликовали многочисленные комментарии своего учителя, относящиеся к Библии и Талмуду. Сам Раши, основывавшийся на ашкеназской традиции, не пользовался шрифтом, имеющим сефардское происхождение, который назвали затем в его честь.

Шрифт трудночитаем даже для людей, хорошо знающих иврит, в частности потому, что некоторые буквы имеют похожую форму (ср. аин и тет, самех и мем софит).

Разновидность шрифта Раши — т. н. вайбертайч (идиш ‏װײַבערטײַטש‏‎ — букв. женский немецкий, так как идиш назывался идиш тайч, то есть еврейский немецкий) — традиционно использовался в ориентированной на женщин литературе на идише.

См. также

• Еврейское квадратное письмо
• Еврейское рукописное письмо

Ссылки

• [www.hebrew4christians.com/Grammar/Unit_One/Rashi_Script/rashi_script.html Введение в шрифт Раши]  (англ.).
• [www.annette-boeckler.de/student/raschi.html О шрифте Раши на стр. др. Аннет Бёклер]  (нем.).

Отрывок, характеризующий Шрифт Раши

– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.