Штаден, Иван Евстафьевич

Иван Евстафьевич Штаден
Дата рождения	10 августа 1803(1803-08-10)
Дата смерти	8 апреля 1871(1871-04-08) (67 лет)
Место смерти	Брест-Литовск
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	артиллерия
Звание	генерал от артиллерии
Командовал	17-я артиллерийская бригада, 1-я артиллерийская дивизия, Брест-Литовская крепость
Сражения/войны	Русско-персидская война (1826—1828), Русско-турецкая война (1828—1829), Польская кампания (1831)
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (1827), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1828), Золотое оружие «За храбрость» (1828), Virtuti Militari 4-й ст. (1832), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1834), Орден Святой Анны 2-й ст. (1836), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1841), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1850), Орден Святой Анны 1-й ст. (1852), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1865), Орден Белого Орла (1869)

Иван Евстафьевич Штаден (1803—1871) — генерал от артиллерии, комендант Брест-Литовской крепости.

Биография

Родился 10 августа 1803 года, сын директора Тульского оружейного завода и впоследствии Тульского губернатора генерал-лейтенанта Евстафия Евстафьевича Штадена. Образование получил в Пажеском корпусе, из которого выпущен 31 марта 1822 года с чином прапорщика в лейб-гвардии 1-ю артиллерийскую бригаду.

В 1827 году Штаден при начале русско-персидской войны, будучи уже в чине поручика, был прикомандирован к Кавказской гренадерской артиллерийской бригаде, с которой и принял участие в блокаде крепости Эривани. Вскоре началась война с Турцией. Штаден тотчас же стал просить перевода в действующую армию. Просьба его была уважена, и он был командирован из Тифлиса в главную квартиру 2-й армии, а оттуда вернулся к своей 1-й гвардейской артиллерийской бригаде и совершил с ней кампанию 1828 года на Дунае. В следующем году Штаден сначала участвовал в осаде и взятии крепости Силистрии, а потом командовал 2-м отделением кегорновых мортирок, при переходе через Балканы, и наконец, по расформировании этого отделения, был прикомандирован к артиллерии 2-го пехотного корпуса, с которой участвовал во взятии Адрианополя. 20 октября 1829 года за отличия при осаде Силистрии Штаден получил золотую полусаблю с надписью «За храбрость».

Вскоре по возвращении в Россию Штадену пришлось принять участие в подавлении Польского восстания, и между прочим, сражаться под Остроленкой. Он участвовал также во взятии передовых укреплений Варшавы и в штурме её 27 августа. За отличия, выказанные в этом деле, он 26 декабря 1831 года был произведён в полковники и в 1832 году получил польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 4-й степени.

Назначенный вскоре по окончании кампании командиром № 4 батареи 18-й артиллерийской бригады, эту должность занимал около десяти лет, причём в 1839 году был награждён землей, 5 декабря 1841 года получил орден св. Георгия 4-й степени (за 25-летнюю службу в офицерских чинах) и 11 апреля 1843 года был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 17-й артиллерийской бригады. В следующем году Штаден был назначен командующим 1-й артиллерийской дивизией, которой командовал до 26 ноября 1852 года, когда был произведён в генерал-лейтенанты и назначен исправляющим должность начальника артиллерии Средней армии, с оставлением начальником 1-й артиллерийской дивизии.

В 1861 году он был произведён в генералы от артиллерии и вслед за тем назначен комендантом Брест-Литовской крепости. Эту должность он занимал до самой своей смерти, последовавшей 8 апреля 1871 года.

Его брат Николай также был генералом от артиллерии и командовал артиллерией Одесского, Казанского и Санкт-Петербургского военных округов.

Награды

Среди прочих наград Штаден имел ордена:

• Орден Святой Анны 3-й степени с бантом (1827 год)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1828 год)
• Золотая полусабля с надписью «За храбрость» (20 октября 1829 года)
• Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 4-й степени (1832 год)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1834 год, императорская корона к этому ордену пожалована в 1841 году)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1836 год)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (5 декабря 1841 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 6412 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1845 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1850 год)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1852 год, императорская корона и мечи к этому ордену пожалованы в 1856 году)
• Орден Святого Владимира 2-й степени с мечами (1865 год)
• Орден Белого орла (1869 год)

В «Русском биографическом словаре» сообщается, что Штаден имел орден св. Александра Невского с алмазными знаками, однако упоминание об этом ордене отсутствует в послужном списке самого Штадена; сведения о награждении И. Е. Штадена отсутствуют также и в специализированном справочнике кавалеров ордена св. Александра Невского (Пономарёв В. П., Шабанов В. М. Кавалеры Императорского ордена Святого Александра Невского, 1725—1917: биобиблиографический словарь в трёх томах. М., 2009).

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009. — С. 765. — ISBN 978-5-9524-4167-5
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007. — С. 187, 506. — ISBN 978-5-903473-05-2
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 17 марта. — СПб., 1844. — С. 378.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 марта. — СПб., 1871. — С. 91.
• Фрейман О. Р. Пажи за 183 года (1711—1984). Биографии бывших пажей с портретами. — Фридрихсгамн, 1894. — С. 237—238

Отрывок, характеризующий Штаден, Иван Евстафьевич

Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.