Штайнбах, Эрика

Эрика Штайнбах (иногда Штейнбах, нем. Erika Steinbach; род. 25 июля 1943, Руме, Западная Пруссия) — немецкий политик из партии Христианско-демократический союз, депутат бундестага.

Биография

Отец Эрики Штайнбах - Вильгельм Карл Герман, родился в Ханау (Гессен, центрально-западный регион Германии), а истоки его семьи были из Нижней Силезии. В 1941 году он находился в Румии (Немецкий: Rahmel), деревня польской республики, которая была оккупирована нацистской Германией с 1939 года, в рамках вновь созданной провинции Рейхсгау Данциг-Западная Пруссия. Вильгельм Карл Герман служил там в качестве аэродромного специалиста в звании сержанта Люфтваффе. Мать Эрики Штайнбах звали Эрика Герман (в девичестве Гроте), работала в Румии, где и родила её.

Политические взгляды и общественно-политическая деятельность

С 1985 года Эрика Штайнбах состоит в Германо-Израильском обществе. Штайнбах — спикер по темам права человека и гуманитарной помощи фракции ХДС/ХСС в бундестаге.

С 1998 года возглавляет Союз изгнанных, представляющий интересы немцев-переселенцев бежавших перед наступавшими советскими войсками или подвергшихся депортации немцев после Второй мировой войны из Восточной Пруссии, Силезии и других немецких областей на востоке. Деятельность Штайнбах на этом посту неоднократно подвергалась острой критике в Польше и Чехии и служила причиной осложнений в германо-польских и германо-чешских отношениях.

До принятия в состав ЕС, Эрика Штайнбах выступала против приема Польши и Чехии в Евросоюз, увязывая это с требованиями компенсаций для изгнанных или правом их возврата на земли предков. Но, позже она пересмотрела эти позиции.

В мае 2012 года Штайнбах объявила о взятии шефства над отбывавшей срок в харьковской колонии Юлией Тимошенко.

В студии телеканала ARD заявила, что канцлеру Германии не следует ехать на парад 70 летия Победы в Москву, и сказала, что не испытывает благодарности по отношению к Красной армии за освобождение от фашизма. Эрика Штайнбах также считает, что у Германии нет причин для чувства вины перед Россией. С её точки зрения, немцы осознают свою ответственность за события прошлого и ведут себя достойно, пишет издание.

Отрывок, характеризующий Штайнбах, Эрика

– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.