Штайнгрубер, Джулия

Джулия Штайнгрубер
Личная информация
Оригинальное имя:	нем. Giulia Steingruber
Клуб:	Фюрстенланд / Госсау
Дата рождения:	24 марта 1994(1994-03-24) (30 лет)
Место рождения:	Санкт-Галлен, Швейцария
Профессиональная карьера:	2012—н.в.
Тренер(ы):	Фабьен Мартан, Золтан Йорданов, Снежана Йорданова
Рост:	160 см
Лучшие результаты на Олимпиаде
Многоборье:	56,148 (2016)
Опорный прыжок:	15,216 (2016)
Награды и медали Олимпийские игры Бронза Рио-де-Жанейро 2016 опорный прыжок Европейские игры Золото Баку 2015 опорный прыжок Золото Баку 2015 вольные Серебро Баку 2015 многоборье Бронза Баку 2015 бревно Чемпионаты Европы Бронза Брюссель 2012 опорный прыжок Золото Москва 2013 опорный прыжок Золото София 2014 опорный прыжок Бронза София 2014 вольные Золото Монпелье 2015 многоборье Бронза Монпелье 2015 вольные Серебро Монпелье 2015 опорный прыжок

Джулия Штайнгрубер (нем. Giulia Steingruber, родилась 24 марта 1994 в Санкт-Галлене) — швейцарская гимнастка, бронзовый призёр Олимпиады 2016 года, трёхкратная чемпионка Европы, чемпионка и призёр I Европейских игр. Спортсменка года в Швейцарии (2013). Знаменосец сборной Швейцарии на параде наций Олимпиады в Рио-де-Жанейро.

Ссылки

• [www.giulia-steingruber.ch Официальный сайт]  (нем.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/st/giulia-steingruber-1.html Джулия Штейнгрубер] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Штайнгрубер, Джулия

После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.