Штакельберг, Густав Оттонович

Густав Оттонович фон Штакельберг
нем.  Gustav Ernst Graf von Stackelberg
Род деятельности:	дипломат
Дата рождения:	5 (16) июня 1766(1766-06-16)
Место рождения:	Ревель
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	6 (18) апреля 1850(1850-04-18) (83 года)
Место смерти:	Париж
Отец:	Штакельберг, Отто Магнус
Мать:	София-Гертруда Тизенгаузен (урожд. Фитингоф)
Супруга:	Каролина Вильгельмина Людольф
Дети:	Эрнест
Награды и премии:

Граф Густав Оттонович фон Штакельберг (Густав Эрнст; 1766—1850) — русский дипломат; действительный камергер (1794), действительный тайный советник (1808).

Биография

Сын О. М. Штакельберга. В молодости увлекался масонством, вместе с братом Оттоном состоял в ложе «Щита Северного». Учился в Страсбургском университете (в 1782). В составе Кавалергардского полка участвовал в русско-шведской войне 1788-90. Камер-юнкер (1789). По мнению Ф. В. Ростопчина, молодой Штакельберг был создан для дипломатического поприща:

Он очень умен, проницателен, вкрадчив, со всеми вежлив, даже слегка иезуитствует. У него все качества нужные для придворного представительства и надувательства публики. Он одинакова блистал бы и при дворе Людовика XV и в Якобинском клубе.

Российский атташе в Варшаве (1789-91), Стокгольме (1791-94). Тайный советник (1794). Чрезвычайный посланник и полномочный министр в Турине (1794-98). Отмечал опасность распространения в итальянских государствах революционного движения, поддерживаемого Францией (с 1792 находилась в состоянии войны с Сардинским королевством). Указывал на уязвимость антифранцузской коалиции итальянских государств под патронажем Австрии; его правоту подтвердили стремительная кампания французской армии во главе с Наполеоном Бонапартом против войск коалиции, подписанный по её итогам в Париже 15 мая 1796 мирный договор между Пьемонтом и Францией, оккупация Францией Пьемонта и отречение короля Карла-Эммануила. Покинул Турин после упразднения там российской Коллегией иностранных дел своей миссии.

12 августа 1799 назначен на должность чрезвычайного и полномочного посланника в Цюрихе, ему было поручено дипломатическим путём содействовать восстановлению конфедерации в Швейцарии (распалась после вытеснения в 1798 французских войск при освобождении итальянских государств в ходе экспедиции А. В. Суворова); с той же целью в Швейцарию были переброшены войска под командованием Суворова. Штакельберг прибыл в Цюрих в начале сентября, однако его приезд совпал по времени с выводом из Швейцарии 36-тысячной австрийской армии и последовавшим за этим отходом русских войск, после чего соотношение сил изменилось в пользу французов. Не успев вручить верительной грамоты, спешно покинул Швейцарию вместе с отступавшими русскими войсками.

1 января 1802 назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Гаагу (Батавская республика, с 1806 — Королевство Нидерланды). Его главной задачей являлось укрепление торговых связей между Батавской республикой и Россией и вместе с тем всяческое затягивание переговоров о заключении торгового договора между ними, поскольку С.-Петербург во внешней торговле не желал сковывать себя преференциями в пользу какой-либо из стран. 10 июля 1805 покинул Гаагу, получив указание уехать под предлогом отпуска (указ об отзывной грамоте последовал лишь 11 ноября 1807).

В феврале 1806 направлен в Берлин (в качестве частного лица; 11 ноября 1807 назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром) в помощь русскому посланнику М. М. Алопеусу, отказавшемуся вести дела с профранцузски настроенным главой департамента иностранных дел Пруссии Х.-А. Гаугвицем. Задачей Штакельберга было объединение Швеции и Пруссии в союзе с Россией и Великобританией против Франции. В мае 1806 ему поручено вести переговоры по урегулированию прусско-шведского конфликта из-за Лауэнбурга, а затем и отношений между Берлином и Лондоном. 1 июля и 24 июля при его активном содействии путём обмена декларациями заключено русско-прусское соглашение в рамках формирования 4-й антифранцузской коалиции. Однако неоднократно отмечал двойственность позиции Пруссии и полагал недальновидным рассчитывать на серьезную поддержку с её стороны в борьбе с Наполеоном.

После обострения отношений между Россией и Швецией проводил дипломатическое обеспечение подготовки русско-шведской войны 1808—1809. 31 октября 1808 покинул Берлин и находился в Кенигсберге.

Со 2 ноября 1810 — чрезвычайный посланник и полномочный министр в Вене (назначен 14 мая). Наблюдал за действиями армии Наполеона I в Европе. Обеспечил поддержание мирных контактов между российским и австрийским дворами и сохранение Австрией фактического нейтралитета во время Отечественной войны 1812. После её начала с согласия австрийского правительства находился в Эггенберге, а в сентябре 1812 — мае 1813 — в Граце (формально в качестве частного лица).

После разгрома Наполеона I в России содействовал присоединению Австрии к русско-прусскому антифранцузскому союзу: заключению Рейхенбахской союзной конвенции (27 июня 1813) между Россией, Австрией и Пруссией, а затем Теплицкого союзного договора (9 сентября 1813). В качестве делегата от Российской империи участвовал в Венском конгрессе 1814-15. Указывал на двойственную роль, которую пыталась играть Австрия на конгрессе; её министр иностранных дел К. В. Л. Меттерних, испытывал откровенную зависть к роли России в международных делах. Полагал возможным формирование русско-австрийских противоречий на Балканах, отмечая нежелательность для России усиления Австрии в этом регионе. По поручению МИД координировал действия российских представительств в Южной Европе, Константинополе, Бухаресте и Яссах. 20 марта 1818 отбыл из Вены (указ об отзыве последовал 9 ноября).

9 ноября 1818 назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Неаполе (Королевство обеих Сицилий). Ему предписывалось поддерживать существовавший в Королевстве строй и следить за развитием революционного движения. Полагал разумным стремиться урегулировать внутренние противоречия в Королевстве мирным путём и тем самым избежать военного вмешательства Австрии в итальянские дела. В январе 1821 — ноябре 1822 пребывал в длительном отпуске, часть которого провел в Лондоне. После вторичного отъезда в отпуск 9 ноября 1834 обратно в Италию не вернулся, выйдя в отставку (указ об отзыве датирован 19 марта 1835). Затем жил в Париже.

Награды

• Орден Святого Александра Невского (1808)
• Бриллиантовые знаки к Ордену Святого Александра Невского (1814)
• Орден Святого Владимира 1 ст. (1815)
• Орден Святого Андрея Первозванного (1834)

Жена Каролина Штакельберг

Дочь Каролина Густавовна

иностранные:

• Австрийский Орден Святого Стефана (1815) большой крест
• Прусский Орден Красного Орла большой крест

Семья

Был женат (с 1805) на Каролине Вильгельмине Людольф (1785—1868), дочери австрийского графа Христофора Людольфа. До замужества была фрейлиной русского двора, а затем (с 1816 года) кавалерственной дамой ордена св. Екатерины меньшого креста. Она умело поддерживала достоинство мужа, бывшего представителем императора в Берлине, Вене и Неаполе. Во время Венского конгресса была одной из видных представительниц русской колонии. Скончалась в Париже в июне 1868 года. В браке имела 11 детей:

• София Густавовна (1806—1891), замужем (с 1830) за бароном Егором Казимировичем (Георгом Конрадом Вольтером) Мейендорфом (1795—1863).
• Отто Густавович (Отто Магнус) (1808—1885), женат (с 1832) на Шарлотте Оттилии Липгарт (1811—1893)
• Каролина Густавовна (Каролина Иоганна) (1809—1863), замужем (с 1832) за Юлиусом Саца (? — ?)
• Густав Густавович (1810—1847)
• Эрнст Густавович (Эрнст Иоганн) (1813—1870), дипломат.
• Александр Густавович (1814—1856)
• Елизавета Густавовна (1807—1840), замужем за маркизом Фредерико делла Ровере (?—?);
• Мария Густавовна (1818—1840)
• Елена Густавовна (1820—1843), замужем (с 1842) за графом Иода фон Угарте (?—1862);
• Рейнгольд Густавович (1823—1837)
• Элеонора Густавовна (1827—1909), замужем (с 1852) за бароном Теодором Декассе (?-?).

Литература

• Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы Российского министерства иностранных дел. М., 1960—1994. Серия I. Т. 1-8; Серия II. Т. 1 (9)-8 (16).
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Штакельберг, Густав Оттонович] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Штакельберг, Густав Оттонович

Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.